Попытавшись встать с сиденья, Марина вдруг поняла, что проспала весь день, и что ей по-прежнему хочется спать. Словно ее опоили. И голова кружится. Неужели в той кружке разбавленного вина, которое подала матушка на прощание, и было сонное зелье?..
Видя, что она никак не выйдет из кареты сама, сэр Гвинн просунулся внутрь и подал ей руку. Даже не спросил, что с ней такое — ни к чему, конечно же, он и так прекрасно знал, что.
Приняв его руку и позволив вытянуть себя из кареты, Марина нетвердыми ногами встала на землю. По привычке поискала взглядом Неда, но не нашла. Крохотный двор был совершенно пуст, если не считать сломанной телеги, служащей коновязью и свалкой старых граблей одновременно. Где же Нед, и куда подевались сэр Уриен и граф Арвель? А их оруженосцы и слуги?
— Ваш слуга, леди Морвенна, сопровождает графа Арвеля, — сэр Гвинн был по обыкновению предупредителен и зануден до скрежета зубовного. — Не беспокойтесь, они вернутся совсем скоро, не пройдет и часа. А пока извольте пройти в дом, на дворе сырость.
В доме тоже была сырость. И затхлость. А встретившая ее сморщенная старуха в латаном переднике так радостно улыбалась, что Марину передернуло. К людоедам ее привезли, что ли?
Старуха прошамкала что-то об ужине, празднике и купании, неуклюже присела и повела Марину в глубину дома. По сторонам даже смотреть не хотелось, так все здесь было запущено, пыльно и мрачно. И бедно. Совсем странно для графа Арвеля, останавливаться в таком бедном доме, где наверняка кроме овсяной каши и кормить-то гостей нечем.
Словно чтобы напугать Марину еще больше, наверху скрипучей лестницы с подгнившей второй ступенькой, — хорошо хоть старуха предупредила на нее не наступать! — ей в ноги ткнулось что-то тяжелое, попыталось свалить ее на пол, дернуло за юбку и басовито заворчало.
Старуха обернулась, подслеповатые глаза умиленно просияли.
— Котик вас признал, леди, это к счастью! — почти внятно сказала она. — Не сердитесь на него, леди, он чует в вас доброе сердце, вот и ластится. Божья тварь.
Божья тварь, — весом не меньше двух стоунов и цвета сажи, — подняла на Марину круглые янтарные глаза и гнусаво мяукнула. Видимо, надеялась, что хоть у гостей тут найдется что-то вкуснее овсянки.
Неожиданно для себя Марина улыбнулась и расслабилась. Нед тоже говорил, что черный кот — это к счастью, особенно для моряков. Он даже как-то рассказывал, как корабельный кот однажды спас их «Моржа», вовремя разбудив вахтенного.
Так, с улыбкой, Марина и зашла в свою комнату. На удивление опрятную и хорошо проветренную. По крайней мере, от постели пахло не мышами или клопами, а мятой и вереском, и на столе стояла кружка молока, накрытая завернутой в салфетку свежей лепешкой. Ей-то Марина и занялась, едва старуха оставила ее одну: за окном уже синели сумерки, а после целого дня в карете, хоть она и проспала всю дорогу, ужасно хотелось есть.