Я содрогнулась от этой мысли, но постаралась сохранить успокаивающий тон.
– Со мной ничего не случилось, Рот. Я в порядке…
– Я этого не знал, как знаю сейчас, это понятно? Я очнулся после того, как этот говнюк меня вырубил, а тебя нет, Лейла, ты отправилась в Ад, и я не мог пойти за тобой. Я пытался, но чертов лифт не работал. Я знал, что вход заблокирован, и ты даже представить себе не можешь, о чем я думал в тот момент. Я не мог знать, что с тобой. Я провел полтора дня в неведении, опасаясь худшего! – взревел он, и у меня душа ушла в пятки. Я же совсем забыла, что внизу время движется по-другому. То, что мне показалось часом, не больше, для него вылилось в долгие часы неопределенности.
Я сглотнула.
– Рот, прости. Я действительно очень сожалею. Я не хотела, чтобы ты волновался.
– Если бы ты не хотела, чтоб я волновался, ты бы никогда не замышляла авантюр у меня за спиной. Я предложил тебе свою помощь, но ты лишила меня этого права. – Его губы сомкнулись в жесткую линию. – И я остался совершенно бессилен, когда должен был помочь тебе. Черт, Лейла, я хочу придушить тебя.
– Ну, этим ты мне вряд ли поможешь.
Его глаза сузились, и я догадалась, что моя слабая попытка блеснуть остроумием провалилась. В бездонный лестничный колодец.
– Ты думаешь, это шутка?
– Нет, – пробормотала я, начиная терять терпение.
Он шагнул вперед, и мышца задергалась на его скуле.
– Ты слишком многим рисковала, Лейла. Ты…
– Но я не собиралась рисковать тобой! – выкрикнула я, когда пружина самоконтроля не выдержала и сорвалась. Я шагнула к нему, положила руки ему на грудь и с силой толкнула. Он покачнулся, попятившись лишь на полшага. – Ты это понимаешь? Мне пришлось спуститься туда, чтобы помочь Сэму, но я не хотела рисковать тобой, и я уже не поверну время вспять и ничего не изменю, даже если бы могла. Извини! И можешь злиться сколько душе угодно.
– Я злюсь, потому что люблю тебя, Лейла, и мысль о том, что я могу потерять тебя, сводит меня с ума, черт возьми!
– И я не могла позволить себе потерять тебя! Потому что я тебя люблю. Тебя, такого упрямого, с большим самомнением, деспота…
Рот метнулся вперед, обхватывая мои запястья. Он прижал меня спиной к стене, зажимая мои руки у меня над головой. Наши тела полыхали, и мое сердце колотилось с перебоями, когда он наклонил голову.
Он впился в меня поцелуем – грубым, не терпящим отказа. И не то чтобы мне когда-либо хотелось ему отказать. Поцелуй – мощный, даже какой-то первобытный – разодрал комок ужаса, что свалялся у меня в животе, потому что так целуют, только когда боятся кого-то потерять. От этого наше положение казалось еще более удручающим.