— Ты что задумал? — слегка растерянно интересуется щеголь. — Есть, конечно…
— Неси. И пару бокалов. А еще перо, чернила и бумагу… Ну, давай!
Глаза рыжего лихорадочно блестят. Отойдя от стола, он присаживается на лавку, где лежит мокрый скомканный плащ, и сцепляет на коленях побелевшие пальцы. Пожав плечами, хозяин дома выходит из комнаты…
* * *
Я осторожно меняю позу — тело совсем затекло — и снова приникаю к ветке. Так и прирасти к этому дереву можно… Дождь из ливня превратился в мелкую нудную морось, капли стекают по чешуе, перепонкам лап, сложенным крыльям. Я шевелю ушами и хвостом, чтобы хоть немного их согреть… Ну, сколько можно? Было бы на улице тепло, я бы здесь хоть весь день лежал. Хочу домой. К очагу, подогретому вину и пледу, свернутому в удобное гнездо. И чтобы за ухом чесали… Кстати, о вине. А вот и оно! Я снова превращаюсь в сплошные глаза и уши, забывая про мерзкий дождь…
* * *
— Вот! Теперь, будь любезен, объясни, что родилось в твоем поэтическом воображении.
Он ставит на стол пузатую бутылочку с длинным узким горлышком, пару хрустальных бокалов, письменный прибор. Быстро откупоривает бутылку. По комнате плывет густой аромат. Вино пахнет горьковатой летней листвой, яблоками и цветами. Этим запахом хочется дышать, он зовет смеяться и петь, кружиться в танце и целовать сладкие от земляничного сока губы, заглядывая в шальные от смущения и счастья глаза…
— «Золотой лист» в охотничьем домике? Неплохо живешь…
— Ты мог бы не хуже, — парирует собеседник. — Долго ждать прикажешь?
— Недолго, — кривит губы рыжий. — Наливай в бокалы. А потом в один брось это.
Маленький стеклянный флакон падает на стол. Несколько мгновений хозяин дома смотрит на него, потом пожимает плечами.
— Ладно, поиграем. Считай, что мне любопытно.
Несколько прозрачных крупинок, похожих на крупную соль, растворяются в вине мгновенно, не меняя ни цвета, ни запаха. Рыжий, подавшись вперед, смотрит на это, и в голубых глазах стынет ледяная тоска.
— Дальше что?
— Дальше?
Рыжий вздрагивает от оклика.
— Дальше — вот!
Расстегнув облезлые позолоченные крючки куртки, он достает несколько сложенных вместе мятых листов бумаги.
— Это моя ставка. Все, что у меня есть. Никаких копий, никакого человека… Клянусь. Богом, честью и ее жизнью. А ты сейчас напишешь ей письмо. Что ты ее не любишь, что ты хотел жениться на ней ради короны… Сам сообразишь, как и что написать, чтобы она больше слышать о тебе не хотела…
— Интересно… — тянет щеголь. — Значит, обычная дуэль на ядах тебя не устраивает? Решил подстраховаться? Хорошо, допустим, я тебе поверю, что бумаг больше нигде нет. С тебя как раз станется. Только вот незадача, играть, даже с таким ставками, я не буду. Один шанс из двух — для меня маловато…