Так прошло две недели. Все уехали на каникулы, мне никто не писал, не звонил, не напоминал о той ночи. В первый день семестра я нашла себе комнату в квартире, которую снимала недалеко от кампуса моя знакомая американка с факультета журналистики, и переехала туда. Сама мысль о том, чтобы находиться в общежитии, вызывала рвотный позыв.
Подумать только, чья-то чужая воля разом превратила меня в жертву, в предмет, в резиновую куклу из чужих фантазий. Абсолютно беспомощную и беззащитную. Это жутко. Я не могу перестать думать об этом ни на минуту последние несколько месяцев.
Не знаю, насиловали меня или нет. И не хочу знать. Я просто купила таблетку для экстренных случаев и сдала анализы через несколько недель. Все было в порядке. Я запретила себе возвращаться к той ночи. Это оказалось легко, ведь все мои мысли были заняты тобой.
Теперь, уверена, ты понимаешь цепочку моих умозаключений. Я исчезла на целых шестнадцать часов, и никто не заметил моего отсутствия, не поднял тревоги. Когда я осторожно спросила у девочек, как прошел вечер, они только выразили сожаление, что я так рано ушла домой, да еще и не попрощалась. Никто из них не видел, как я уходила.
В следующий раз, когда я пришла в бар в кампусе при свете дня, я сразу обратила внимание на камеры: они были повсюду – у входа, над баром, возле танцпола. Наверное, если бы со мной случилось что-то плохое, кто-нибудь просмотрел бы записи. Как твою последнюю запись с остановки в Ноутоне: ты стоишь, ветер развевает платье. Проезжает автобус, он закрывает камеру всего на секунду, а тебя уже нет.
Ведь с тобой могло произойти то же самое – бар, незнакомец с рогипнолом, нерадивые друзья. Я потеряла шестнадцать часов. За это время можно отправить человека очень далеко.
За три часа можно вывезти человека из страны, еще за двенадцать – переместить в любую точку Европы. Я могла проснуться в подвале какого-нибудь опрятного дома в пригороде, в собачьей клетке, в подпольном борделе, который рекламируют на Крейгслисте. Потом, спустя несколько недель голода, побоев и изнасилований, я бы сломалась. Ты бы сломалась. Или умерла.
Я прокручиваю в голове события, предшествовавшие твоему исчезновению. Ты вышла из дому с маленьким рюкзачком, дошла до автобусной остановки и пропала навсегда. А потом, тринадцатого июля, ты включила телефон в графстве Кент, откуда уходят корабли и поезда в Европу. Может быть, тебе удалось пронести мобильный с собой, и ты хотела попросить о помощи?
У меня есть три теории. Первую я уже изложила: тебя похитили торговцы живым товаром. В год этот бизнес приносит больше тридцати миллиардов долларов. Я читала истории выживших. В какой-то момент я начала рассказывать всю свою жизнь от третьего лица. Получалось что-то типа: в тот день она решила пойти в студенческий бар, и больше ее никто не видел. Если я права, кто-то втерся к тебе в доверие, что-нибудь пообещал и обманул. Скорее всего, ты уже мертва. А если нет, то я даже не знаю, что хуже.