– Как дела? – спросила Лора, не отрывая взгляда от экрана своего макбука.
– Спасибо, все окей, – улыбнулась я. – Лора, а ты ведь была на Гластонбери?
– Да, – она бросила на меня заинтересованный взгляд поверх очков. – В прошлом году. И в этом тоже поеду. А что?
– И как оно? Что там за люди? Там опасно?
Лора повернулась ко мне на стуле:
– Опасно? Ну как тебе сказать, туда точно не стоит ехать в одиночку, потому что там миллион человек, и все либо пьяные, либо под кайфом. Отморозков везде хватает, сама знаешь. Но атмосфера там особенная. Гластонбери – удивительный волшебный мир. Он в сто раз лучше Коачеллы, уж поверь. Я считаю, каждый должен хотя бы раз там побывать, если считает себя любителем рок-музыки и немного хиппи в душе. Там выступают только лучшие.
Я люблю музыку, я не могу жить без нее. Но на концерты не хожу. Музыка, живая и обжигающая, заставляет меня думать о вещах, которые лучше забыть. О тебе, например, и о том, почему папа не стал искать тебя. Рок-концерты – это как оральный секс, тот момент, когда начинает коротить пальцы ног. Я никогда не захожу дальше, всегда отталкиваю партнера и иду умыться холодной водой.
Рок – это искусство, а не молитва; чтобы быть его адептом, необязательно принимать его дары, бить в бубен посреди поля и приносить жертвы. Оказываясь на концерте, я обычно стою у бара с пивом и читаю свой фид в Фейсбуке или болтаю с барменом. Что угодно, лишь бы не дать музыке проникнуть под кожу. Потому что настоящий рок заставляет чувствовать, страдать по-настоящему. А это все равно что слезы или секс: слишком горячо и слишком интимно, чтобы демонстрировать на публике.
– А почему ты вдруг решила спросить? – осведомилась Лора.
Правда в том, что я никому не рассказываю о тебе. Ненавижу, когда меня жалеют, ненавижу быть маленькой и несчастной. То есть, конечно, люблю, но только наедине с собой. Поэтому, кстати, после той ночи я и не заявила в полицию и даже не рассказала службе охраны кампуса о том, что со мной произошло. Я Ника, дочка русского бизнесмена; я мою голову каждый день и никогда не опаздываю; я блестящая студентка, перед которой открыты все пути. Моя темная сторона принадлежит только мне. Никому не нужно знать, как последние месяцы я просыпаюсь в четыре утра, охваченная необъяснимым ужасом, и мне кажется, что из темноты на меня кто-то смотрит, или как я потом успокаиваю себя, слушая затертые до хрипа диски на старом CD-плеере, укрывшись одеялом с головой. Да и что мне сказали бы копы? Только то, что я виновата во всем сама. Но сейчас все было иначе, это было не нытье и не способ привлечь к себе внимание: мне требовалось чужое объективное мнение, не замутненное.