— Привет, Саманта!
— Доброе утро, лейтенант! — ,Ее голос почему-то звучал весьма формально. — Моя мать в гостиной.
— Благодарю, — улыбнулся я ей. — Мне нравится твое платье.
Торжественное выражение ее лица не изменилось, когда она глянула на свое шелковое платье цвета лаванды с кружевным воротничком и манжетами.
— Это мое выходное. Мама сказала, что я должна надеть его сейчас. Мне его разрешают носить только в редких случаях. Сегодня какой-то особый день, лейтенант?
— Не знаю, возможно, я смогу это выяснить, поговорив с твоей матерью.
— Она страшно расстроена и взволнована… — Саманта несколько раз кивнула головой. — Мне кажется, она проплакала всю ночь. Я пыталась ее уговорить что-то съесть на завтрак, но она отказалась, послала меня наверх и велела переодеться в мое самое нарядное платье. Присмотрите за ней, пожалуйста.
— Непременно! — доверительно ответил я. — Почему бы тебе самой не приняться за завтрак, пока я не добьюсь того, что и ей захочется поесть?
Девочка медленно заморгала длинными ресницами и внезапно взглянула на меня с неприкрытой враждебностью.
— Я думаю, вы совершенно ничего не понимаете! — произнесла она с усталым вздохом.
Я наблюдал, как она медленно поднимается вверх по лестнице, волоча ноги на каждой ступеньке, пока не скрылась из поля моего зрения. Только после этого я прошел через прихожую в гостиную.
Гейл Мэгнасон съежилась в кресле. На ней было черное одеяние, доходившее ей до лодыжек, которое я уже видел прежде. Волосы взлохмачены, явно не причесаны, на лице отчетливо обозначились следы от слез, глаза припухли и покраснели, щеки провалились. Зато нижняя губа увеличилась в размере, и я подумал, что Гейл искусала ее чуть ли не до крови.
Когда я вошел в комнату, миссис Мэгнасон подняла на меня глаза, заметно вздрогнула и плотнее завернулась в черную хламиду.
— Я приехал сюда как только смог быстро, — сказал я. Мой голос, громкий и резкий, явно не соответствовал мертвящей тишине комнаты. — В чем дело, миссис Мэгнасон? Что вас тревожит?
— Тревожит? — Ее голос показался мне хрупким и ломким, вот-вот начнется истерика. — Оснований для тревоги нет, особенно у вас, лейтенант. Наоборот, для вас все сейчас закончится.
— Я вас не понимаю, миссис Мэгнасон.
Она отвернулась и уставилась глазами на большой камин:
— По всей вероятности, все это нужно будет как-то оформить официально, но я смогу явиться в офис шерифа позднее. Видите ли, я хочу сделать признание, лейтенант.
— В чем?
— Речь идет о смерти моего мужа. Понимаете, это я его убила.
Присев на кончик ближайшего стула, я внимательно следил за ней. Она по-прежнему смотрела в камин. Очевидно, моя реакция ее ни капельки не интересовала.