В дверях лаборатории стоял Самарский, правая рука в гипсе, в левой пистолет, на лице ни кровинки.
— Отлично, отличник, — Грошев тяжело поднялся.
— Макс, — из-за спины сокурсника выскочила Настя, ее лицо еще хранило красноватые следы слез.
За ней вошел Игрок. Или кто-то на него очень похожий. Опухшее лицо, заплывшие глаза, рассеченный в двух местах лоб. Его руку крепко сжимала Натка. В дверь заглядывали Светка Корсакова, рыжая староста и Сенька Соболев.
— Ничего себе вы тут…, — парень не договорил, лишь очумело потряс головой.
— Ага. Мы, — согласился Грошев, — А вы здесь откуда? Не то чтобы я жаловался, но все-таки.
— Письмо твое получили, — ответила староста.
— Я получил, между прочим, с камешком моим, — Сенька посмотрел на Макса.
— Восхищен вашим доверием, — парень демонстративно прижал подрагивающие руки к груди.
— Точно, я так поверил, что отнес письмо Тёмычу, — Сенька отвернулся.
— А я велел идти к Куратору, — глухо сказал Самарский.
Наташка вдруг шагнула вперед и с размаху пнула мертвого Нефедыча в бок. Артем вздрогнул, рука с оружием медленно опустилась.
— Да, — подтвердил Соболев, — Мы отнесли твое сочинение на вольную тему Нефедычу. Если бы он посмеялся, и сказал, что Грошев в своем репертуаре, я бы сейчас гонял мяч на стадионе.
— Но он не сказал? — спросил Макс.
— Нет, — ответил Артем, — Он велел убираться и молчать о письме, забыть раз и навсегда, словно мы даже читать не умеем, — Самарский шумно выдохнул, — А это неправильно. Мы давали присягу. И он тоже давал. И ты, — парень указал пистолетом на Гроша, — И она, — на Настю, — И я.
— Дай сюда, — библиотекарша выхватила оружие.
— Не надо, я сам. Куратор хотел убить студента. Сам отвечу, пусть занесут в личное дело, сам…
— Дай сюда, самец, не спорь со старой женщиной, — ее руки, оказавшиеся неожиданно сильными, выхватили оружие. — Моему личному делу уже ничто не повредит. Как эти, — она указала на Леху и Настю, — сбежали из карцера, и кто им помог не мое дело. Пусть охрана отдувается, — она задумалась и осторожно спросила, — Жива охрана-то?
— Жива, — выкрикнула староста, — что вы Марья Курусовна. Мы ждали, пока все уйдут, потом с ключами возились, их не только взять надо было, но и вернуть. А потом все время обязательно кто-нибудь придет, в камеры заглянет, поболтать, — она нервно хихикнула, — Потому и так долго.
— Молодцы, а теперь запоминайте, вас здесь вообще не было, никого кроме меня и Максима. Поняли? Не слышу?
Староста закивала, Натка с Косой ответили: «Да», одновременно. Игрок издал невнятный звук, который можно было толковать как угодно. Соболев фыркнул. Самарский все еще смотрел в остановившиеся глаза Старшего Куратора.