Старик вцепился в перила крыльца:
— Ну, да, как же вернешь, тебе бы самому вернуться, — тихо произнес дед, но жене твердо сказал:
— Выведи им корову. Все равно, придет немец, — заберет все.
Баба Настя удивленно посмотрела на него, так как не ожидала от него такой уступчивости.
Пока баба Настя вместе с красноармейцами вывела корову за ворота, командир достал из своей походной планшетки обыкновенную школьную тетрадь, вырвал из нее листок и спросил:
— Отец, как тебя звать?
Старик, не задумываясь, назвал свое имя, отчество и фамилию.
Командир быстро что–то написал и передал записку деду.
— Спасибо, отец, я свое обещание выполню.
— Ты сначала жив останься, — пробурчал дед Антроп и посмотрел на записку.
На листке карандашом, аккуратным почерком было написано:
«Расписка. Дана крестьянину деревни Потапиха, Балабакину Антропию Семеновичу, в том, что у него изъята по причине военной необходимости корова (одна). От имени РККА обязуюсь, что корова будет ему возвращена после разгрома врага. Ст. лейтенант Петрушенко И. С.» Дальше — номер части, дата и вполне разборчивая подпись.
Когда старик поднял голову, командира во дворе уже не было.
— Что это у тебя? — спросила, вернувшись, заплаканная баба Настя.
— Да, вот бумажка вместо коровы, — зло ответил дед.
— Ну и выбрось. Зачем она нам? Корову не вернешь.
Старик повернулся и вошел в дом. Здесь он, аккуратно сложив бумажку и завернув ее в обычный носовой платок, положил маленький сверток за висевшую в переднем углу комнаты икону.
…Военные действия обошли деревню Потапиху стороной. Так получилось, что советские войска отошли, а немецкие не пришли. Сельчане слышали канонаду боев то на востоке, то на западе. Над деревней пролетали часто советские и немецкие самолеты, иногда сбрасывая бомбы или обстреливая из пулеметов. Несколько домов в деревне сгорели, но никто не погиб. Ходили слухи о каких–то партизанах в соседних лесах, но в деревню они не заходили. Мужчин и молодежи в деревни не осталось. Больше всего люди страдали от голода. Скота и птицы уже ни у кого не было. Питались тем, что выращивали на своих огородах и тем, что можно было собрать в лесу.
Так прошло два с половиной года, когда, наконец, была прорвана «ленинградская блокада». И к весне 1944‑го люди воспрянули духом.
Однажды поздно ночью в окно стариков раздался негромкий, но уверенный стук. Когда дед выглянул в окно, то увидел в свете луны человека, стоявшего перед домом в матросском бушлате и шапке.
— Сашка! — воскликнул радостно он. — Вставай, мать, твой сын приехал.
Но, когда он открыл дверь, то услышал: