Тенро никогда не был слишком раздражительным или же озлобленным, но давление тумана пробудило в нем эти черты и теперь ему стоило огромного труда держать себя в руках. К тому же скоро духи вновь попытаются взять верх над телами людей, и это обстоятельство отнюдь не способствовало спокойствию.
Удивительно, но Ульн самостоятельно почти добрался до дома Линны. Измененный волк настиг его, когда пилигриму оставалось пройти всего лишь пару дворов.
Когда крыльцо нужного дома было на расстоянии вытянутой руки, туман вдруг сгустился вокруг мужчин. Голова Тенро наполнилась множеством сладостных голосов, обещавших ему покой и тишину, убаюкивающих и манящих.
Когда охотник, усилием воли, отогнал наваждение прочь, ему на смену пришла дикая боль, пронзившая каждый дюйм человеческого тела крошечными ледяными иглами. Застонав, Тенро едва не рухнул на колени и боль, почувствовав его слабость, откатилась, подобно волне, сменившись волнующими голосами. Кажется, Тенро различил в этом нестройном хоре голос собственной матери, а потом и увидел ее. Она стояла совсем рядом и протягивала к сыну руки.
— Этого… не может быть, — прохрипел Тенро, силясь сопротивляться, но он против своей воли начал тянуться к нежно улыбающейся матери. — Нет! Я не поддамся твоим чарам! — Мужчина отдернул руку и услышал доносящиеся откуда-то сверху слова:
— … и даруй нам мудрость и благословение свое, — зазвучавший рядом голос заставил силуэт матери Тенро пойти рябью, будто тот проступил на воде.
— Защити нас, ибо сами мы слабы. Веди нас, ибо без тебя мы слепы. Дай нам сил, ибо немощны мы в своем невежестве! — Голос становился все громче и увереннее.
Из ушей Тенро вдруг будто вылили воду и он вернулся в реальность, почувствовав, как выныривает из темного омута. Фигура матери пропала, а телу вернулась часть сил. Охотник вновь смог вздохнуть полной грудью.
Он готов был поклясться — никогда еще воздух не казался ему столь сладостным. Когда в глазах мужчины прояснилось, оказалось что теперь Ульн тащит его на себе, а точнее не дает ему упасть, свободной рукой без устали молотя в запертую деревянную дверь.
— Откройте, это я — Ульн! Линна! — Кулак пилигрима раз за разом врезался в прочную дверь, оставляя на ней кровавые следы — последствия ран, полученных от клыков измененного волка.
Встав на ноги, Тенро оставил пилигрима стучаться в дверь, а сам, пошатываясь, встал на край крыльца, обнажив мечи. Это было странно, но туман не спешил приближаться к дому, несмотря на то, что на пороге стояли двое израненных людей.