– Купца, что Ченке ребёнка нагулял?
– Ну, его самого.
– И что? – насторожился Егор.
– Дык как что… – ответил Филя и покосился на Ченку, которая, заслышав знакомое имя, замерла с приоткрытым ртом. – Появился он в посёлке где-то перед Пасхой. Ну и сразу же захороводился с Берестовым, с властью, так сказать. А там и Лазарь Потехин с ними да Кузя Солоха. Видно, что-то замышляют, так как всё время вместе. К нам домой приходил, спиртом поил, всё выпрашивал, как, да где братья, когда в тайгу собираемся идти. А я-то сразу усёк что к чему. Молчу, как налим, а сам себе на ус мотаю, что-то неладное происходит. Купец-то здесь был, знает об этих местах, видел, что мы здесь песочек моем. Ох, чую, братка, беда будет. Да и Лиза вот говорит, что отец с купцом какой-то новый прииск делят. А какой «новый»? Знать, наш, мы здесь золотишко то нашли…
– Так что же ты до сих пор молчишь и сразу ничего не сказал? – изменился в лице Егор. – Не было печали – и тут нашли, гады! Ну, теперь жди гостей. Скоро приползут на готовое…
– Пашто каваришь так, Филя? Тиму вител, отнако? Где он? Когда к нам слет потянет? – вступила в разговор Ченка. Но, встретив суровые взгляды братьев, осеклась и испуганно посмотрела на Лизу. – Что так Игорка и Филя плохо смотри? Что плохо Тима телай?
Девушка успокаивающе погладила молодую мать по голове и ласково заговорила:
– Да что ты, милая, никто ничего плохого не делал. Всё хорошо. Скоро придёт к тебе Дмитрий, и вы будете вместе…
Она говорила что-то ещё, спокойно, мягко, долго. Но Ченка чувствовала, что что-то произошло. В настроении и отношении русских образовалась какая-то трещина напряжения. Она видела это в глазах Егора, ловила его косые, несколько обиженные взгляды, почему думала, что виновата она сама, хотя и не могла понять в чём.
Уже несколько позже, вечером, крадучись от всех, она осторожно спросила у своего крёстного:
– Что, Игорка, плохо так сапсем? Зачем обижаешься на Ченка? Что телай не так?
Русский приподнял глаза, какое-то время смотрел на неё и, наконец-то поняв, о чём она говорит, приобнял девушку, бережно притянул её к своей груди, по-отцовски заговорил:
– Эх, дочка! Да если бы дело было только в тебе или Загбое! Были бы у всех нас такие детские, искренние и честные души, то, наверное, вокруг нас не было бы столько зла и неравноправия. Не понять тебе, почему люди такие злые. Вот и Дмитрий твой представился честным и покладистым. Но на самом деле мне кажется, что он просто хитрый лис…
– Пашто так кавари? – вскочила Ченка на ноги и, защищая купца, затараторила: – Тима кароший человек, однако. Кушай, тавай. Порох, дробь тавай. Ружьё тавай. Оленей тавай. Одежда тавай. Все тавай! … Тима тобрый и нежадный.