Сегодня не спится пожилому Титу. То и дело, встает старый охотник, присаживается у печки, сворачивая самокрутку. Чувствует дед, что, возможно, последний год в тайгу ходил. Слишком уж тяжело стали даваться крутые перевалы, ноги не могут передвигать легкие, таловые лыжи, а ночи у костра стали невыносимо длинны и тяжелы. Каждый год говорит Тит, что в следующий сезон на зимовку за соболем не пойдет. Однако охота пуще неволи. Семьдесят семь лет дедушке Трапезникову, сам не помнит, какой сезон промышляет, а все равно ноги на хребты смотрят.
Сидит Тит Нилович на чурке перед печкой, неторопливо, бережно смолит самокрутку, ждет, когда закипит чайник. Каменная печь тонко поет свою веселую песню. На плите недовольно трещит закопченный чайник, закипает вода. За окном на улице над низким перевалом играет лучами долгое, веселое солнце. В приоткрытую дверь веет свежестью подтаявшего снега. Где-то далеко, за рекой, скрипит кедровка. На плоском хребте праздно долбит сухое дерево большой черный дятел-желна. Тайга благоухает оттаявшей смолой хвойных деревьев. Протаявший перекат булькает живой водой. Навет изменившихся звуков и запахов наполняет душу старого охотника светлыми красками бытия: весна! В добавление к этому сердце охотника заполнено радостью возвращения: завтра домой! Два зимних месяца собольего промысла всегда порождают ностальгическую тоску по родным и близким: как там, все ли хорошо?..
Испил Тит Нилович бодрую купель крепкого чая, приободрился, ожил. Как в далекой молодости, захотелось старому охотнику движения, общения, торжественной суеты:
– Что лежите, как тюлени? Солнце вон садится, на улице подмораживает. Снег коркой-настом взялся, пора выходить!
Первым голову приподнял Васька Тулин. Сонно простреливая заспанными глазами светлое окно, охотник недовольно завалил скатавшиеся волосы пятерней на затылок, долго чесал грязную, давно не стриженную бороду и только после этого ответил глухим басом:
– Что, старый, не спится? На дворе день-деньской, отдыхать надо, а ты людей почем зря тормошишь! Что, не набегался по тайге за зиму? К бабке торопишься? Все равно тебе на старости лет ничего не причитается!
– Ну и што? Я свое отгулял, а тебе, за собой надо смотреть: женато, молодая, глядишь, не дождет с тайги, – прищурил глаза Тит Нилович и закашлял в кулак, – кудась тогда шкурки девать будешь?
– На то не твое дело… других, вон, баб много, только свистну!.. – недовольно ответил Васька и встал с нар. – Раз такое дело, наливай чай!
Тит Нилович проворно подал Ваське кружку и уже по-дружески, располагая собеседника к разговору, спросил о другом: