Дождавшись, когда Гришка восстановит дыхание, контролируя подходы, Иван заставил его занять место рядом:
– Что стоишь?! Заряжай ружье, вставай вон за кедр!
– Нет ружья… – наконец-то справившись с чувствами, ответил Гришка.
– Как нет?!
– Не знаю… потерял… выпало.
– Как выпало?! Где выпало? По дороге?
– Не знаю… там, наверно, около лабаза.
– Вот это ферт! Ты что, от страха в штаны наложил? Не помнишь, как ружье потерял?
– Посмотрел бы я, что с тобой было.
– Как все было?!
– Не знаю… Васька на лабаз полез. Я караулил. Он начал мешки выкидывать. Ну, тут они подскочили. Я и не понял, откуда они взялись. Следов не было никаких. Как мураши – раз, и вот они!
– А ты?!
– А что я?.. Ну… я и побежал.
– Так ты что, сучий кот, ни разу не стрелил? Товарища бросил?!
– А что было делать? Посмотрел бы я на тебя, как ты…
– Ну ты и тварь! – И с нескрываемым злом: – Лучше бы тебя там убили!..
Оба замолчали. Гришка, чувствуя свою вину, нервно бегал в зимовья и обратно. Иван, переосмысливая далеко не завидную ситуацию, лихорадочно обдумывал дальнейшие действия: уходить надо! Как можно быстрее! Перестреляют, как рябчиков, или, сожгут в избушке, заживо… у тувинцев не заржавеет! У них – свои законы тайги.
– Что снуешь туда-сюда, как шадак[23]? Собирай манатки! Живо!
– Бежать?! – пребывая в рассеянном состоянии, растерялся Гришка. – А капканы? Капканы снять надо…
– Какие, на хрен, капканы, козлиная твоя борода?! Ты что, дурак? Сейчас сойоты подвалят!
Гришка понял, протрезвел, стал быстро собирать вещи. Уже через несколько минут они бежали прочь от зимовья, схватив в котомки самое необходимое. О Ваське никто не думал. Оба были уверены, что Васьки уже нет в живых.
Однако Иван Добрынин к своим пятидесяти годам был умнее тридцатилетнего свояка. Если Гришка спешил как можно скорее уйти из этих мест по прямой, Иван посчитал его решение глупостью.
В тот день и всю последующую ночь они долго бродили между гольцами, куда-то поднимались, спускались, петляли, возвращались назад параллельно своей лыжне, опять сворачивали вправо и влево, недолго ждали и опять шли. Иван руководил движением. Григорий молча исполнял его приказы.
Под утро метель начала стихать. В слепой усталости, с трудом переставляя лыжи, они остановились в знакомом месте. Оказалось, что Иван все это время давал след в районе зимовья, где они промышляли соболя, и в сторону дома не продвинулись даже на километр. Гришка слепо, безмолвно посмотрел на старшего, ожидая каких-то объяснений. Иван злобно ответил:
– Скажи мне спасибо, что ты еще живой! – и указал под кедр. – Разводи костер, сиди, жди меня!