Короткие, зимние дни были однообразны, но не скучны. Каждый знал свою работу, которой в таежном скиту не переделать. После осенней соболевки Фома Яковлевич и Маркел большую часть дня проводили на улице, обслуживая «дворовую» хозяйственную часть. Женщины с детьми находились дома. Давно возложив на себя обязанности доброй бабушки, Мария Яковлевна водилась с внуками. Софья и Татьяна занимались бытовыми проблемами.
Ближе к вечеру, пока еще светло, Софья собирала детей в круг, обучая каждого постепенно старославянской грамоте, письму, счетам и молитвам. Обучение продвигалось успешно. К восьми годам Гришатка и старший сынишка Маркела и Тани Андрейка знали все буквы, умели читать по слогам и считали до десяти. Шестилетняя Даша и четырехлетняя Ариша только начали изучение азбуки. Как ни странно, младшая дочка Тани владела знаниями на одном уровне со старшей сестренкой, что никому не оставляло сомнения, кто будет продолжать заполнять писание в Святой книге летописи рода Погорельцевых после Софьи.
Единственным, неприятным воспоминанием и восприятием существовало грехопадение Ивана, Григория и Василия. В своих молитвах Погорельцевы просили у Бога им прощение. Добрые души и сердца старообрядцев не помнили обид, хотя знали точно, что очень скоро будет «возмездие от своих рук». Как и когда это произойдет, было неважно, необязательно знать. Было бы лучше, если староверы об этом вообще не узнали. Однако это произошло раньше, чем они этого ожидали.
В суровом, метельном декабре из тайги вышли Иван Добрынин и Григорий Мальцев. Они принесли страшную весть: потерялся Василий Тулин. Единоверцы недолго объясняли, как это случилось, по какой причине. Однако Погорельцевы приняли это хладнокровно, как должное: началось. Фома Лукич и Маркел сурово переглянулись. Вероятно, они догадывались о большем, чем женщины. Не зря Оюн обмолвился о богатствах Оглахты… Да и поведение охотников было настораживающим, отчужденным, как после тяжелой ссоры.
Иван и Григорий были недолго. На следующее утро, отстояв утреннюю молитву, после завтрака, они поспешно встали на лыжи и ушли домой.
Через некоторое время, может, через месяц Софья вдруг обнаружила, что исчез нож Гришки Соболева. Все это время он лежал на полочке, в ее комнате. Каждый из членов семьи знал, где он находится, однако любой, включая детей, отказывался к причастности потери ножа. С годами, через определенное время нож должен был перейти по наследству к Гришатке как память об отце. Эта потеря для Софьи была большой утратой, потому что, кроме ножа, сыну дарить было нечего.