Протянул Егор к нему руки: «Что же ты грустишь, Бог?» «Как же мне не грустить-то? – отвечает тот. – Лежу я в темноте да холоде. Немыслимая кладезь надо мной, как могила. А мне хочется видеть белый свет, людей! Ты мне в этом поможешь!» И засмеялся чистым, детским смехом.
Испугался Егор, страшно ему стало. Помнит охотник наказы бывалых промысловиков, худые наветы, предупреждения: кто золотую статую видел, того беда не обойдет.
Хотел Егор убежать, да лыжи к снегу примерзли, ледяной корочкой покрылись. Сзади, за спиной, белые бабы, послушницы буддийского Бога, руки сцепили, не пускают из круга. А золотая статуя руки к нему тянет и смеется, заливается веселым, колокольным смехом. Закрутился Егор на месте, присел на корточки, хотел юксы на лыжах развязать, ноги от пут освободить, да случайно прикоснулся запястьем руки о ноги золотого Бога.
Колкая, жгучая боль разбудила охотника. Егор подскочил на досках, не может понять, где он, что происходит. Вокруг могильная ночь, в черном небе рассыпалась соль ярких звезд. Жаркая нодья в расцвете сил, гудит жарким пламенем. Вокруг стоянки сгрудились косые, одетые в бальные платья деревья: кто такие, что вам здесь надо? За костром на перевернутых лыжах сгорбился мешок. В воздухе веселится паленый запах, будто на собаке шерсть горит.
Поднес Егор больную руку – ожог. Пока спал, спонтанно окинул руку в сторону, да на горячие языки пламени. Понял охотник, где он, что с ним, узнал в сутулом мешке сгорбленную фигуру Семена. Не усидел старший товарищ положенного времени, уснул у костра от усталости и не чувствует, как плавится, горит на голове мохнатая, росомашья шапка.
Подскочил Егор на ноги, бросился на помощь старшему другу, затушил шапку, стал тормошить, будить, да все без толку. Спит Семен святым сном праведника, храпит открытым ртом, только борода трясется. Умаялся за тяжелые дни мужик, будить бесполезно. Завалил Егор Семена набок, на лыжи, подложил под голову тощую котомку, накрыл своей курткой. А в голове куражный сон так и не проходит. Грезится Егору золотой Бог, все заливается тихим, колокольным звоном.
Бросил Егор на лицо охапку холодного снега, наконец-то встрепенулся от дремы, прогнал прочь суровую напасть. Да только отступают золотые переливы, в ушах ручеек булькает. И вдруг Егор дрогнул телом, вконец пришел в себя, повернулся прыжком к непроглядной темени: обмет! Соболь!..
Взорвался Егор, как глухарь из лунки! В мгновение ока лыжи перед собой бросил, ноги в юксы пихнул, левой рукой лямки затягивает, правой факел схватил, бересты на огонь бросил. Закрепились ичиги на камусках, ярко пыхнул огонь, отбрасывая в глубь тайги пропитанный смолой свет. Егор уже на ногах, скользнул на лыжах на колокольные переливы: только бы не выпутался! Лишь бы успеть!..