— Таня ушла? — спросила Соня, входя в переднюю.
— Да… И я чувствую, что никогда ее больше не увижу…
Соня вздрогнула. Все значение этих дней вдруг встало перед нею.» Многие ли из тех, кто сидят там, за этими дверями, встретят Новый год?.. Нет! Даже завтрашний день?
Сумерки падали. Тобольцев внес лампу в кабинет и задернул шторы. Зажег висячую лампу в столовой. Там тоже стоял гул голосов и плавал сизый дым.
— Обед скоро аль нет? — спрашивала нянька, входя в переднюю. — Марья говорит, на плите все уже сгорело…
Тобольцев взял ее за плечи и выставил за дверь.
Пробило пять часов. Катерина Федоровна подошла к мужу, тяжело ступая на всю пятку, «Андрей, скоро ли они уйдут? Меня трясет лихорадка». У нее было больное лицо.
— Я не могу их выгнать!.. — Он поцеловал ее руку.
В шестом часу Софья Львовна вышла первая из столовой. За ней гурьбой все высыпали в переднюю. «Николай Федорыч тут?» — спросила она хозяина и постучалась в кабинет. Через минуту она вышла вместе с ним. Потапов был в какой-то куртке верблюжьего цвета.
— Весь день по морозу бегал, — объяснил он. — Ну, до свиданья, Андрей!.. И горячее тебе спасибо! Коли понадобится, не откажи дать ночлег…
— Ну, еще бы!.. Я так буду рад! Заходи!..
Постепенно стали выходить и из кабинета. Соня спешно простилась и пошла в лечебницу.
Когда Тобольцев запер за последним гостем, он вошел в кабинет. Катерина Федоровна у письменного стола разбирала какие-то обрывки бумаги. У лампы, скомканная в пепельнице, лежала записка, оторванная от блокнота. Она развернула ее.
— Что ты делаешь, Катя?
— Кто здесь был? Что это за буквы вместо подписи?
— Где? — Он вырвал записки… «Разрешите сигнализовать поездам… Стреляют в своих…», «Разрешите рабочим завода…сить друж…», «и выжидать дальнейших дир…» Край был оторван. Затем подпись: «И. К.» Угла не было.
— Дай все бумажки сюда!.. Ищи в корзине… Вон на ковре, у кушетки, еще что-то белеется…
— Записка… и та же подпись… Андрей! Что это значит?
Тобольцев молча жег их на свече.
— Поищи хорошенько, Катя, в пепельницах… под стаканами, вон там…
Она бродила, бледная, заглядывая под кресла, одергивая скатерти на столиках… Не было ничего…
Вдруг она выпрямилась, подошла к столу и стояла перед мужем, суровая и бледная.
— А если б по их следам, сейчас же, вошла полиция, когда они были тут?
— Тогда бы мы пропали, Катя! И мы… И они…
— Да? — Ее глаза сверкнули. — Ты это сознаешь?
— Я в этом ни минуты не сомневался!..
Она вдруг смолкла и закрыла глаза. Она стояла, держась за виски руками… Казалось, земля вдруг дрогнула и поплыла под нею… Раскрылась какая-то бездна и глядела ей в лицо жадными, немыми очами… «Конец!» — поняла она вдруг так ясно, как будто кто-то сказал громко в ее душе это слово.