— Холодно?
— Нет.
— Зачем врешь? — татарин снимает с рук шитые серебром рукавицы и протягивает их Андрею. — На!
— Не надо мне.
— Возьми, с русский богатырь снял убитый. Возьми.
— Да тепло мне…
— Пошутил, бери!
Андрей отрицательно качает головой.
— Возьми! — орет татарин.
— Иди ты еще! Что пристал?! — возмущенно кричит Андрей ему в ответ.
Купец неожиданно смеется, кладет рукавицы на луку седла и достает из подсумка кусок вяленого мяса. Потом, вынув из-за пазухи нож, отрезает ломтик и кладет его за щеку оттаивать.
— Конина хочешь? — мычит он.
— Нет.
— Не любишь?
— Не люблю.
— Ничего, привыкать будешь, — вздыхает татарин.
В морозном сумеречном воздухе призрачно возникают стены монастыря. Жеребец под всадником спотыкается и, дробно ударив копытами, переходит на рысь. Чуть не растеряв рукавицы, мясо и кинжал и выругавшись по-татарски, купец осаживает жеребца.
— У меня четыре жена русский, — сообщает он, смачно чавкая, — три хороший, другой плохой.
Вдруг он перестает жевать и пристально глядит на Андрея. Потом неторопливо прячет сверток с мясом за пазуху и злобно кричит:
— А ну, вон ходи! С моя паршивый, вонючий, проклятый татарский лошадь вон ходи!
Андрей прыгает на дорогу и торопливо идет прочь, зло поджав губы и сложив на животе руки. Татарин едет сзади, молча глядя в спину монаху. Наконец, усмехнувшись, он произносит:
— Вся твоя жизнь на ногах будешь. Нас много, вас мало.
Мимо торжественно плывут черные деревянные стены монастыря. Татарин неотступно преследует Андрея.
— Я сам твой князь видел: в Орда приехал, с коня упал, на коленях пополз, вся кафтан порвал, — хрипло хохочет всадник.
Андрей неожиданно останавливается и тихо говорит:
— А я убью тебя, — и, подняв с дороги обледеневшую слегу, бросается на всадника.
Тот неторопливым движением опытного бойца пригибается, и тяжелая жердь выскальзывает из одеревеневших пальцев Андрея.
— Злой ты человек. Русский весь злой, — обиженно говорит всадник и трогает каблуками мокрые бока жеребца. — А я тебе за злость твой подарок отдаю… — Татарин засовывает в рот пальцы, и погружающиеся в сумерки окрестности оглашаются разбойничьим свистом.
Жеребец уносит купца вслед за табуном, а на дороге, послушная приказу татарина, остается поджарая вороная кобыла. Она стоит поперек дороги, боком к Андрею и зябко вздрагивает.
Андрей медленно пятится к воротам, протискивается в калитку и, не оглядываясь, торопится через пустой двор к кельям.
Кобыла подходит к воротам, шумно вздыхает, нюхает щель между досками и ржет печально и протяжно, глядя вслед Андрею, фигура которого растворяется в наступивших сумерках.