Ксев задержал взгляд на фото на стене с крещения Ника, на котором он стоял рядом с матерью у Собора Св. Луи. Его глаза были красными.
— Я помогу тебе вернуть мать по той же причине, что спас Никоду. Ты был добр ко мне, и я не верю, что надо платить злом за добро. Но если честно? Я лишь хочу, чтобы меня оставили в покое и забыли обо мне. Я бесполезен для этого мира, и еще более бесполезен для тебя.
Ник нахмурился.
— Ты правда хочешь, чтобы я отослал тебя назад?
Ксев потер руку с древними словами проклятия.
— Когда живешь без доброты столько, сколько я, она становится своего рода жестокостью. Жалит по-своему.
Нику было неприятно то, что он прекрасно знал, что имел в виду Ксев. Когда кто-то делал ему комплимент, у него возникали такие же подозрения. Он настолько привык к оскорблениям, что, если каким-то чудом его хвалили, он анализировал, пытаясь понять, не стояло ли за этим скрытое оскорбление.
Разве не печально?
Но сдержаться он не мог. Мир научил его ожидать подлости от незнакомцев. Так не должно быть, но так было. Именно поэтому Ник изо всех сил пытался помочь людям чувствовать себя уважаемыми и важными. Особенно тех, к которым относятся с пренебрежением: водителей трамваев, швейцаров, продавцов, вахтёров, уборщиков туалетов, горничных, бездомных.
Важны все.
Коди тяжело сглотнула.
— Можно задать личный вопрос?
Ксев пожал плечами.
— Конечно.
— Учитывая силу с которой ты родился… как они пленили тебя?
В глубинах светло-карих глаз Ксева вспыхнула боль. Лицо окаменело, по щеке скатилась одинокая слеза.
— Какая горькая ирония. Не зная того, они отправили за мной единственного воина, которому я бы никогда не причинил вреда.
— Кого? — спросил Ник.
— Того, чью жизнь я бы не забрал.
— И кто это?
— Тот, чья жизнь значила больше, чем моя.
Ник вздохнул и скорчил раздраженную рожицу Коди, устав бегать, как белка в колесе. Ксев не собирался раскрывать имя человека. Не важно, кто это, Ксев больше не хотел, чтобы ему снова причинили боль.
Ник понимал это.
Потому и сменил тему разговора.
— Итак, какие врата этого шведского стола с кошмарным холокостом ты контролируешь?
— Тюрьму проклятых богов, как хороших, так и плохих. Я могу вернуть их в игру и натравить друг на друга.
Коди указала на окно.
— А мемитимы? У кого ключ от них?
— Души мертвых контролирует Ирре. Она единственная, кто выпустил бы их на Калеба.
Коди побледнела.
— Сегодня Ник видел ее.
— Что?
Ник кивнул.
— В холле школы. Как раз перед тем, как заболел Калеб.
— И вы забыли упомянуть об этом? — в его тоне слышался гнев.
— Я думал, у меня галлюцинации.