Она отступает и предлагает нам войти; место пахнет несвежим сигаретным дымом. Пока она ведет нас через маленькую гостиную на кухню, Барбара и эта женщина продолжают разговаривать, а я все внимательно рассматриваю. Стены покрыты панелями под дерево, коричневый ковер на полу, разномастная мебель и повсюду утки. Повсюду. Утки на подушках, деревянные утки, керамические утки, стеклянные утки. Они выстроены на книжных полках, на столе, и когда я поднимаю взгляд, то замечаю их даже наверху кухонных шкафов.
— Элизабет.
Мне требуется секунда, чтобы осознать, что Барбара зовет меня, и когда я смотрю на нее, она посылает мне одну из своих фальшивых улыбочек и говорит:
— Миссис Гаррисон сказала, что твоя спальня наверху.
— Надеюсь, тебе нравится лиловый цвет, — произносит женщина, я смотрю на ее лиловый свитер, потом на ее лицо. Она добавляет: — Ты первая девочка у нас, поэтому я немного волнуюсь.
Барбара раздраженно смотрит на меня, кивает головой, чтобы я заговорила.
— Да, — наконец, говорю я. — Лиловый — очень красивый цвет.
Она улыбается и кладет свою руку поверх моей. Я хочу отдернуть свою руку, но не делаю этого. Я не делаю ничего, но мой разум кричит, что должна. Я просто сижу.
— Ну, тогда давай я помогу тебе с сумками до своего ухода? — спрашивает Барбара.
Мы втроем поднимаемся по лестнице, ступеньки скрипят под ногами, а потом проходим в лиловую комнату. Стены покрашены в цвет свитера миссис Гаррисон, и я наблюдаю, как она показывает мне шкаф, а потом совмещенную ванную, которая примыкает к другой комнате.
— Кажется, это прекрасная комната? — говорит Барбара, когда ставит мои сумки на лиловую односпальную кровать.
— Ммм хмм.
— Ну, мне пора в дорогу, — обращается она ко мне, и когда она произносит это, я чувствую, как по моим щекам начинают катиться слезы.
Внезапно, я чувствую себя такой одинокой. Опустошенной.
— Не надо плакать. У тебя все будет хорошо. Я знаю, что перемены — это нелегко, но у тебя все будет хорошо. Как я и говорила, Люсия через несколько дней придет к тебе, ладно?
— Ладно, — автоматически отвечаю я, потому как была очень далека от нормального состояния.
Она легонько хлопает меня по плечу и уходит, а я остаюсь в лиловой комнате с женщиной, помешанной на утках.
— Ты бы хотела, чтобы я помогла тебе распаковать сумки? — спрашивает она.
— Я сама.
— Ты голодна? Могу сделать тебе сэндвич.
Я смотрю на нее сквозь скопившиеся в глазах слезы и киваю.
— Прекрасно. Мы обычно всегда едим за кухонным столом, но я могу принести сэндвич сюда, если хочешь.
— Хорошо, — говорю я и начинаю расстегивать сумку.