— Что насчет твоего отца?
Он застигает меня врасплох. Уколом в нежное местечко, которое я никогда не могла укрепить.
Хочешь узнать мое слабое место?
Ну, так вот оно.
Я скучаю по папе.
Перевожу тему, говоря:
— Мы не говорим об этом, помнишь?
— Конечно.
— Ты когда-нибудь ладил с ним?
— Так же как и все остальные, — отвечает он.
— Очень тактичный ответ.
Рукой он немного поглаживает мою щеку, затем берет локон и заправляет его мне за ухо, и произносит:
— Во всяком случае, ты вежливая, все такие. Мы все сохраняем свое лицо перед остальными, чтобы показаться в лучшем свете. Все это не по-настоящему, пока ты не сломаешь стены и не покажешь уродство.
— Уродство, — повторяю я, когда смотрю на него.
— Самая подлинная часть человека всегда уродливая. И с твоей уклончивостью, держу пари, что под всем этим лоском скрывается достаточно уродливая часть.
Он говорит все это с серьезным лицом, и правда, которая спрятана в его словах, раздражает меня. Я знаю, что уродлива. Уродливее большинства. Я запятнанная и немощная, но будь я проклята, если когда-нибудь позволю ему увидеть несчастное сердце, которое бьется во мне.
— Ты придурок, — выплевываю я.
— Малышка, меня называли словами похуже, так что если ты пытаешься оскорбить меня, тебе надо стараться лучше.
Сердито смотрю на него и говорю:
— Я не понимаю тебя и твои оскорбления. Я думала, ты хотел быть моим другом.
Он пододвигается ко мне ближе и шепчет низким голосом:
— Я не хочу быть твоим другом, Нина.
С трудом сглатываю, притворяясь, будто нервничаю и шепчу:
— Ты должен хотеть, — когда он продолжает двигаться ко мне, затем по мне, заставляя меня лечь на пол, а обе его руки окружают меня с двух сторон. — Деклан, это неправильно, — выдыхаю я.
— Почему?
— Ты знаешь, почему.
— Скажи, что любишь своего мужа, — его голос пропитан ядом.
— Я люблю своего мужа.
— Скажи, что ты не хочешь меня, — говорит он, его взгляд впивается в мой.
— Я не хочу тебя.
Мое дыхание ускоряется и становится тяжелым, когда он опускается на локоть и начинает водить рукой вниз по моему телу, между грудей, спокойно добавляя:
— Скажи, что ты не лжешь мне.
— Я не лгу тебе.
Потом, он переплетает свои ноги с моими, проскальзывает одной рукой мне в штаны, затем в трусики, разделяет мои половые губы и проводит пальцем по моей влажности. Он осторожно улыбается мне, когда ощущает насколько я влажная, и затем быстро вытаскивает руку, подносит ее к моим губам и просовывает палец в мой рот:
— Попробуй свою ложь, Нина.
Его дыхание и слова омывают меня, и я впускаю его внутрь, позволяя моему языку на краткий, но значимый момент, обвиться вокруг его пальца, предоставляя ему повиновение, которое, я знаю, он жаждет, но внутри я омертвела и чувствую только отвращение. Я ненавижу свое тело за то, что оно так реагирует — становится влажным для этого мужчины. Отстраняюсь и отворачиваю голову в сторону, не смотрю на него, но вскоре чувствую, как его нос скользит по моей шее, и я слышу, как он вдыхает мой запах.