Беннетт звонит мне чуть позже утром, беспокоится, не застряла ли я вчера во время снегопада, но я уверяю его, что все в порядке, и чуть позже буду дома, как только очистят улицы. Мы какое-то время просто болтаем, и когда я слышу стук в дверь, то прощаюсь с ним и кладу трубку. Когда я открываю дверь, Деклан заходит внутрь, выглядя более собранным, чем я, в своем сшитом на заказ костюме; одна пуговичка на воротничке рубашки расстегнута и он без галстука.
— Что, сегодня не мог просто вломиться? — говорю я, и мои слова пропитаны остатками раздражения.
— Я забыл ключ на твоем столике прошлой ночью, — отвечает он, подходя к тележке с едой. — Ты даже ни к чему не притронулась.
— Мне не нужно, чтобы ты заказывал мне еду, будто ты знаешь, что мне нравится есть, или что у тебя есть право, делать какие-то предположения обо мне, — выплевываю я и иду на кухню, чтобы поставить чайник.
— Итак, мы вернулись к суровой сучке Нине?
Поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и говорю:
— Я выпью чашечку чая, и затем я бы хотела, чтобы мою машину подогнали, и я могла бы отправиться домой.
— Там по-прежнему снегопад.
— Снегоуборщики уже прочистили дороги.
Он идет на кухню и останавливается у бара.
— Что случилось с тобой этим утром? Я проснулся, а ты уже исчезла.
— Твое самолюбие задето? — говорю я со снисходительной усмешкой, которая дико бесит его.
Обойдя барную стойку, он прижимает меня к столешнице и шипит:
— А теперь, пришло время тебе взять себя в руки, — чайник свистит, и прежде чем я могу повернуться, чтобы снять его, он дотягивается до него и с громким стуком ставит его на другую конфорку, пугая меня, и выключает плитку. Удерживая меня в клетке своих рук, он говорит серьезным голосом: — Твои игры начинают бесить меня, и мне не нравится, что мной играют.
— А что на счет твоих игр, Деклан? А именно насчет той игры, которую ты затеял с первой нашей встречи?
— Разве я не извинился за это? — спрашивает он. — Или ты забыла, что пришла ко мне прошлой ночью?
— Момент слабости. Этого больше не повторится. Так что, если ты надеешься...
— Боже, ты чертовски невыносима.
— Как и ты, — говорю я, пытаясь оттолкнуть его, но он удерживает свое положение, не сдвинувшись ни на дюйм. Я грубо говорю: — Выпусти меня.
— Нет.
Прижимаю свои руки к его крепкой груди, я вне себя от злости.
— Я серьезно, Деклан. Отвали.
— Нет.
— Отпусти меня!
— Нет, пока ты не перестанешь кормить меня чепухой. Перестань лгать и расскажи, почему ты пришла ко мне вчера.
Прижимаю свою грудь к его, прищуриваю глаза и говорю:
— Я уже сказала тебе. Момент слабости.