Конечно, он ошибся, обвинив Led Zeppelin в том, что их популярность стремительно росла в ущерб артистичности, подведя их талант к минимальному общему знаменателю, предназначенному для взывания к «массовому вкусу». Но, учитывая, что отталкиваться можно было только от первого альбома с его едва ли оригинальным материалом, теперь легко представить, какими неандертальскими должны были показаться в высшей степени распутные шоу Zeppelin 1969 года людям вроде Джона Ландау. Во времена, когда ни Дилан, ни The Beatles больше даже не снисходили до живых концертов, а их ближайшие последователи были готовы «вернуться в сад» Вудстока, разнузданный экстаз представлений Led Zeppelin, должно быть, в лучшем случае казался неуместностью, а в худшем — и вовсе преступлением. Все еще цепляясь за идеи десятилетия, теперь уже стремительного несущегося к своему побитому и потрепанному концу, они просто не понимали этого. Стоило только посетить бывшую цитадель силы цветов в Хейт-Эшбери и заметить, как глубоко разрушительная сила героиновой зависимости теперь овладела расширяющим сознание авантюризмом ЛСД, чтобы понять, насколько плохо на самом деле доставлялось сообщение рок-медиума, даже когда передача была оптимальной, через группы вроде The Grateful Dead и Jefferson Airplane. В конечном счете, в эпоху, когда угроза быть посланным на горение в чертовом аду Вьетнама была главной заботой американских покупателей пластинок в возрасте до двадцати пяти лет, музыка Led Zeppelin разговаривала с ними так, как ни один из артистов не делал на том этапе. Чем более невежественной группа казалась «элитарному вкусу» создателей подпольной американской прессы, тем более любимы они были простыми парнями, которые теперь раскупали альбом сотнями тысяч копий. Критики могли не одобрять их «слишком громкий» альбом, но вместо того, чтобы отвадить аудиторию от Led Zeppelin, это возымело противоположный эффект: их возвели в ранг культовых нарушителей правил для более молодого, ищущего возбуждение поколения. Конечно, у новых ориентированных на альбомы радиостанций, возникавших тогда по всей Америке, не было таких протестов по поводу музыки. Так же, как WBCN в Бостоне и KSAN в Сан-Франциско, другие радиостанции Нью-Йорка, Лос-Анджелеса, Детройта и Чикаго теперь крутили альбом круглые сутки, особое внимание уделяя ‘Communication Breakdown’, ‘Babe I’m Gonna Leave You’ и ‘Dazed and Confused’. Столь же скоро, как критики их осудили, их импульс стал расти быстрее, чем когда-либо.
Впереди была еще одна, последняя важная точка тура: их первое появление в Fillmore East Билла Грэхема в Нью-Йорке — два концерта 31 января и 1 февраля. Они остановились в отеле Gorham на Западной 55 улице, в котором, как в Мармоте, были номера с кухнями, что сделало его дешевым и веселым пристанищем, популярным среди гастролирующих британских групп, с тех пор как менеджер The Who Крис Стэмп обнаружил его годом ранее. Группа прибыла на машине из Филадельфии утром 30 января и на следующие три ночи поселилась в Нью-Йорке. Было важно, чтобы они расслабились. Как и в Сан-Франциско, концерт в Нью-Йорке был из разряда сделай-или-умри и, может, даже более важным. Этот город был домом главных заправил Atlantic, и ожидалось, что концерты посетит множество других музыкантов, журналистов, радио-диджеев и прочих работников бизнеса, а также эти шоу были первой возможностью для Ахмета Эртегана и Джерри Векслера посмотреть, как отрабатываются их инвестиции.