с плечами исчезают. ― Ангел? К тебе пришли друзья, ― слышу я его тихий голос.
И затем мой слух улавливает голос, который я раньше никогда не слышала, и который
отдаленно напоминает тот, что всегда согревает меня изнутри. Этот голос не может
принадлежать Ангелу, потому что Ангел всегда говорит живо, энергично, даже когда ему
грустно. А тот, что я слышу сейчас, ― надломленный, погасший и хриплый.
― Не надо, ― произносит этот голос. ― Я не хочу никого видеть.
― Но, сын…
Ангел не дает ему договорить и начинает кричать:
― Я не хочу никого видеть!
Я вижу, как Виктор Валерьевич вздрагивает, и кидаю тревожный вопросительный взгляд
на Егора. Он тоже ничего не понимает.
― Хорошо, ― сдается мужчина и закрывает дверь комнаты Ангела.
Его глаза закрыты какое-то время. Он делает глубокий размеренный вдох и
разворачивается в нашу сторону.
― Извините, ребята, но встреча отменяется, ― с искренним сожалением говорит
мужчина.
― Что… что с ним? ― от волнения мой голос срывается на шепот.
Это не может быть Ангел. Только не мой Ангел. Только не он. Нет. Это не его голос. Это
не он кричал. Он бы никогда не сказал, что не хочет видеть нас с Егором.
Виктор Валерьевич напрягается. Его серо-голубые глаза темнеют от печали, и мне
становится не по себе. Я чувствую, как где-то глубоко внутри меня зарождается тошнотворный
приступ паники.
― Ангел не может ходить, ― шепчет мужчина и вдруг всхлипывает. Он низко опускает
голову, и его плечи начинают трястись от рыданий. Виктор Валерьевич накрывает глаза
ладонью, и все, что я слышу и вижу, это беспомощно плачущего взрослого мужчину. ― Мой
сын не может ходить, Августа. Теперь не может…
Я теряю остатки самообладания и тоже начинаю плакать, хотя с трудом понимаю, что
происходит.
― Т…то есть? ― спрашиваю я.
― Он…
Виктор Валерьевич не успевает договорить, как вновь раздается тот ужасный
надломленный голос из комнаты Ангела:
― Пусть они уходят, папа! Скажи им, чтобы они ушли и больше никогда сюда не
приходили! Я не хочу их видеть! Я не хочу!
Мужчина издает еле слышный стон и зажимает указательным и большим пальцем
переносицу. Он набирает в легкие воздух и вытирает слезы с лица. Его глаза красные-красные,
но больше нет той подавленности, что была несколько секунд назад.
― Простите, ребята, но вам надо уйти, ― говорит Виктор Валерьевич.
Я хочу возразить и потребовать объяснений, но не могу. Я парализована ужасом и
паникой. Я совершенно сбита с толку.
Я не помню, как мы с Егором выходим из квартиры Ангела. Я не помню, как мы