Фронт проходил по реке Цесис. Наши саперы наводили через нее переправу. Гитлеровская авиация пыталась им помешать. Видя, что частые налеты маленькими группами не приносят ощутимых результатов, немцы изменили тактику: они стали вести штурмовку переправы реже, два-три раза в день, но большими силами — от двадцати пяти до шестидесяти самолетов.
...Меня вызвал командир полка. Он сидел за столиком и задумчиво барабанил пальцами по карте. Я смотрел на усталое, изрезанное морщинами лицо Армашова и прекрасно понимал, как тяжело ему отправлять на трудное и опасное задание своих «сынков».
— Сил у нас сейчас меньше, чем у врага, — сказал «батя», — и сдержать такое количество немецких самолетов вам будет трудно. Но надо!..
Мы вылетели навстречу фашистам на шестнадцати машинах. Десять самолетов вел лейтенант Гура, а я его прикрывал шестью.
За линией фронта мы обнаружили двадцать четыре «фоккера», которые двигались тремя группами. Видим друг друга, но боя не начинаем. Каждая сторона выжидает более удобного момента для атаки. Немцы ведут себя уверенно, не так, как обычно в последние дни. Ну еще бы, такое преимущество в самолетах! Да и находятся над территорией, занятой их войсками. Но вражеские летчики переоценивают эти преимущества. Главное все-таки в том, за что сражаешься!
Ведущий «фоккер» слишком рано начинает разворот. На какое-то время, правда очень короткое, немцы подставляют нам свои хвосты. Гура всей десяткой идет в атаку, и «фоккеры», не долго думая, пускаются наутек. Только три пары делают попытку задержать наших, но нервы и у этих фрицев не выдерживают — они тоже уходят в облака.
Одна пара немецких истребителей напоролась на мою шестерку. Я дал короткую очередь по первой немецкой машине, она вспыхнула и пошла вниз. Бродинский почти одновременно успел сбить второй вражеский самолет.
Бой как будто закончился. Казалось, что немцы больше не покажутся, заплатив двумя машинами за встречу с нами. Однако следовало все же быть настороже — врагу нужна наша переправа.
И действительно, немцы, набрав высоту, собрались над облачностью и прорвались незамеченными к переправе. Как черные коршуны, налетели они целой стаей, ведя густой огонь. Из пике выходили на очень низкой высоте и бреющим полетом удирали под прикрытием своих зениток.
Мы подошли к переправе, но немцы не обращали на нас никакого внимания и продолжали пикировать. Перехватывать вражеские машины на низкой высоте было невероятно трудно. Наши атаки не давали результатов. Тогда я, оставив пару Хохрякова для прикрытия ударной группы, с четверкой «яков» немедленно вышел выше облачности и преградил фашистам путь к переправе. Волей-неволей им пришлось вступать в бой. Он сразу же перерос в яростную схватку. На каждый наш самолет приходилось по три «фоккера». Я сообщил об этом Гуре, и он, оставив четверку «яков» для охраны переправы, поспешил с шестеркой мне на выручку. Друг пришел вовремя — разъяренные немцы наседали на нас. Видно, в машинах с клеймом свастики сидели опытные летчики. Все же мы их связали боем и спасли переправу. Завидев самолеты Гуры, немцы немедленно ушли.