Угнетенное настроение чувствовалось во всей палате. Макияж Эммы был изрядно подпорчен следами слез, а София лежала на своей постели и, свернувшись калачиком, демонстрировала полное безразличие ко всему. Джастин замер у окна словно большая неподвижная статуя. Но едва Дженни переступила порог, как все взгляды обратились к ней.
– Слава богу… – прошептал Раян.
– Что это у тебя? – с любопытством спросила Эмма, указав на сверток с бутербродами.
Однако ответить Дженнифер не удалось – тут же в проеме двери выросла Игла; девушка едва успела спрятать сверток в тумбочку.
Игла обошла всех с подносом, на котором красовались их обычные коробочки с лекарствами. К удивлению Дженнифер, каждая порция состояла из одинаковых пяти таблеток розового цвета.
– Глотать и спать! – скомандовала медсестра, хмуро наблюдая, как все пятеро по очереди принимают лекарство.
– Странно, нам дали одинаковые таблетки, – пробормотал Раян, едва за Иглой успела захлопнуться дверь.
Но больше сказать он ничего не успел, да и слушать его никто не мог – сон тут же начал сковывать тела всех обитателей палаты номер восемнадцать. Неподъемная тяжесть сковала их веки.
Дженни лишь успела удивиться такому быстрому действию таблетки и тут же погрузилась в темноту…
…Темнота была мягкой, убаюкивающей, как руки родного человека. Свернуться клубочком, качаясь на волнах тихой радости, и ни о чем не думать, не вспоминать. Вспоминать – о чем? Словно разрывая пузырь заботливой тьмы, холодным и резким лучом пробилась мысль – «кто я?» Вслед за ней – «где я нахожусь?» И тут, будто загрузка файлов в компьютер, понеслось со страшной скоростью мелькание картин. Солнечные качели, зеленый луг, папина улыбка, розовая и липкая воздушная вата на тонкой палочке, радостный смех, шум морского прибоя, следы на мокром песке. А дальше – ослепительный свет в глаза, силуэт женщины под белой простыней, чуждые запахи морга, палата для душевнобольных… Дженни дернулась, словно выпрыгнув из непонятного видения, обволакивавшего мозг паутиной, и открыла глаза.
В палате было темно; как ни странно, фонарь за окном не горел. Тьма, клубящаяся вокруг, казалась живим существом, заполнившим собой пространство между узкими больничными кроватями.
Девушка пошевелилась – движения давались ей с трудом, а во всем теле чувствовалась свинцовая тяжесть. Наверное, это от лекарств. Все соседи спали, даже Джастин, который чаще смотрел в окно, чем видел сны.