«Романист» еще раз принял бельгийца в своем кабинете и предложил ему стать секретарем своего друга. Аристократ, представитель древнего рода потерял отца и желал обзавестись секретарем. Почему бы и нет?
Сим попал в старинный особняк на улице Ла Буэсси. Ливрейные лакеи, роскошные апартаменты, известные ему по романам Бальзака и Стендаля, поражали воображение.
Красивый молодой мужчина, восседавший в своем кабинете в шелковом халате, оказался настоящим маркизом очень высоко ранга. Он получил в наследство поместья, расположенные по всему миру, и желал осмотреть их в сопровождении секретаря. Но при условии отсутствия у такового супруги.
— Вы, кажется, женаты, мой друг? — аристократ поднес к глазам лорнет.
— Ни чуть! Мы просто друзья! — убедительно заверил нового патрона Сим, пряча за спину руку с обручальным кольцом..
Конечно, молодожены поехали вместе и ловко выкручивались, устраивая Тижи где–то поблизости с владениями маркиза. Она могла ночами навещать мужа или он, прихватив у сторожа велосипед, сбегал на ночь к жене, что бы вернуться к хозяину к восьми утра.
В общем, получилось совсем неплохо.
Вернувшись в Париж, молодожены сняли маленький номер в многолюдном квартале Батиньоль. Комната под стеклянным потолком с коморкой для крана — как раз по имеющимся средствам. Сосед, всегда выряженный в измятое дамское белье, водил к себе мальчиков. Ночами новобрачные различали во тьме крадущегося через их комнату старого садомиста с юным другом. Оказывается, вода была только у них в комнате.
Сим предпочитал работать в бистро. Посетители, еще не привыкшие к подобного рода поведению юнцов, косились на сосредоточенно строчащего в блокноте чудака. Его репортажи выходят в дюжине газет под разными псевдонимами.
Они не голодали, но и до роскошеств было далеко. Тижи, никогда не подходившая к плите, разогревала на устроенной на подоконнике спиртовке дешевые полуфабрикаты. Зато она получила то, к чему давно стремилась — окунулась в атмосферу Монмартра — места, священного для художников всего мира
«В ту эпоху, которую называли «безумными годами» в воздухе было разлито какое–то неистовство, близкое к умопомешательству. Курс франка снизился на столько, что американцы демонстративно прикуривали сигары от тысячефранковых банкнот. Женщины носили страшно короткие платья и — великое новшество — трусики из шелкового трикотажа. Шелк был искусственный, розово–леденцового цвета и блестел. Жемчужные колье свисали ниже пояса, а шляпки надвигались до бровей. На Монпарнасе один за другим открывались ночные кабачки, причем, наибольшим успехом пользовались самые тесные, где невозможно было сделать и шагу. В фешенебельных гостиницах танцевали не только ночью, но и днем. Наемные танцоры, как правило, выходцы из Южной Америки, обучали своих партнерш танго. На смуглых носатых лицах чернели закрученные вверх усики, являвшиеся опознавательным знаком жиголо».