Граф был со мной нежен и груб одновременно, будто доказывал свое право на меня, на то, что я принадлежу только ему. Разорвал платье, на все мои возмущения – никакой реакции – лишь грубая сила вперемешку с нежными поцелуями. Наше слияние находилось на грани страсти, ненависти и любви – жгучий коктейль желания и сопротивления. Как огонь и вода, соприкасаясь, мы словно испарялись, услаждая наши тела, и вновь обретали союз, готовый вот-вот разрушиться.
Где-то прочитала, что все конфликты легко решаются через постель, сейчас пришлось испытать на себе этот метод.
Остановившись от безумного танца страсти, спустя время, обретая способность чувствовать и говорить, услышала его голос. Луи шептал мое имя, ласково дотрагивался до меня рукой.
– Катрин, неужели ты могла подумать, что я променяю настоящее чувство на прожженное ложью и притворством? Что я смогу предать нашу любовь? Катрин…
Я открыла глаза, прислонилась мокрой от слез щекой к его руке, граф лежал рядом, откинувшись на подушки, его грудь вздымалась от настоящего, живого дыхания. Какое счастье, что он все-таки не умер! Но моя обида еще сидела внутри, а униженное самолюбие мешало радоваться жизни.
– Но, что я могла подумать, когда увидела своими глазами… как…
– Тсс! Молчи, послушай… – Луи перевернулся со спины, склонился надо мной и, его черные вихры заслонили любимый взгляд, – она целовала мои сомкнутые губы, я не ответил… Веришь?
Я провела рукой по его волосам, откинула их и окунулась в омут его глаз, он говорил правду. С одной стороны – страхи и сомнения тут же отступили, и я поняла, какой дурой являлась, чуть не испортила нам жизнь своей ревностью. Только была и другая сторона в этой непростой истории.
– Но, если это так, Луи, то вы подписали нам смертный приговор. Королеве не отказывают. Никогда.
– Ты моя королева, только ты! – с юношеским пылом воскликнул Бюсси. – К черту весь мир, если в нем не будет тебя!
Наши губы вновь слились в поцелуе. Я так хотела раствориться в любимом без остатка, стать с ним одним целым. Навсегда! Чтобы нас невозможно было ни поссорить, ни разлучить. Чтобы зависть и зло обходили стороной и даже не смели смотреть нам в след.
Лувр содрогался от тысячного или двухтысячного скандала произошедшего в течение двух неполных недель между четой де Бюсси. Придворные с любопытством прислушивались к вновь разгоревшейся ссоре будоражащей своими откровениями общество. Чего знатные сеньоры только не услышали из уст очаровательной графини и блистательного графа за столь непродолжительное время. Единственный вопрос, который волновал всех, и на него пока не имелось ответа: «Почему бы этим двоим не развестись, чтобы не мучить друг друга более?»