Хотя мой отец был удивлен и оскорблен, но не подал и виду.
— Собирайтесь! — крикнул он через плечо.
Трип рассовал свои шары по многочисленным карманам, даже не рисуясь перед публикой. Несколько десятков горожан заголосили разочарованным хором, когда куклы остановились на середине трюка и попрятались в ящики. Мэр с видимым облегчением вытащил кошелек и извлек оттуда два серебряных пенни.
— Я непременно расскажу барону о вашей щедрости, — сказал отец ровно в тот момент, когда мэр вложил деньги в его руку.
Мэр замер:
— Барону?
— Барону Грейфеллоу. — Отец сделал паузу, ища искру узнавания на лице мэра. — Лорд восточных болот, Худумбрана-у-Тирена и Вайдеконтских холмов. — Он обозрел горизонт. — Ведь мы еще не выехали из Вайдеконтских холмов, правда?
— Ну да, — нехотя отозвался мэр. — Но сквайр Семелан…
— О, так мы во владениях Семелана! — воскликнул мой отец, оглядываясь, словно только что понял, где он. — Стройненький такой джентльмен, аккуратненькая маленькая бородка? — Он изобразил бородку рукой у себя на лице.
Мэр ошеломленно кивнул.
— Очаровательный человек, прекрасный голос. Встречался с ним, когда мы развлекали барона в прошлое Средьзимье.
— Да, это он. — Мэр сделал многозначительную паузу. — Могу я посмотреть вашу грамоту?
Я смотрел, как мэр ее читает. Чтение заняло у него некоторое время, потому что мой отец не удосужился упомянуть большинство титулов барона, таких как виконт Монтрон и лорд Треллистон. А получалось вот что: сквайр Семелан действительно владел этим городком и окрестными землями, но сам был вассалом Грейфеллоу. Проще говоря, Грейфеллоу командовал кораблем, а Семелан драил палубу и отдавал честь.
Мэр снова свернул пергамент и отдал моему отцу.
— Понимаю.
И все. Меня, помнится, поразило, что мэр не извинился и не предложил отцу больше денег.
Отец тоже сделал паузу и затем продолжил:
— Город в вашем ведении. Но мы будем выступать в любом случае. Это будет либо здесь, либо за пределами города.
— Вы не будете выступать в зале трактира, — твердо сказал мэр. — Я не хочу, чтоб его снова разнесли.
— Мы можем выступать прямо здесь. — Отец указал на рыночную площадь. — Здесь достаточно места, и людям не придется выходить из города.
Мэр заколебался, а я с трудом верил своим ушам. Мы иногда решали выступать на лугу, потому что местные постройки не могли вместить всех. Два наших фургона были сконструированы так, чтобы превращаться в сцены, — как раз для таких случаев. Но за все мои одиннадцать лет я по пальцам мог сосчитать случаи, когда нас заставляли давать представление на лугу. Мы никогда не выступали за городскими пределами.