Хаитов показал на скамейку под орешиной и сказал вяло:
-- Давайте присядем, я сегодня устал. А что касается аудиенции, приезжайте завтра к концу дня -- ваши покровители и опекуны, а точнее при-хлебатели, обложили меня со всех сторон, считайте, что вы меня дожали.
Но посидеть спокойно у орешины им не удалось: прокурора разыскал дежурный по прокуратуре и ска-зал, что он должен немедленно связаться по теле-фону с Ташкентом. Хаитов приобнял на прощание Амирхана Даутовича, напомнил Шубарину о за-втрашней встрече и быстро удалился.
Артур Александрович, откинувшись на покрытую яркой курпачой спинку скамьи, после ухода Хаитова о чем-то размышлял и на время забыл о сущест-вовании прокурора. Очнувшись, он заметил, что и Азларханов глубоко задумался, и мысли его, на-верное, были нерадостными: как-то постарел и увял сразу прокурор, куда и стать, с какой он так за-мечательно держался до сих пор, подевалась.
А думы бывшего прокурора были действительно невеселыми: он чувствовал себя подсадной уткой, к которой приваживали дичь, муторно на душе. Шу-барин, словно читая его мысли, вдруг сказал бодро, как человек, снявший с себя груз давних неразре-шимых проблем:
-- Что за печаль, прокурор? Выше голову -- это только начало, и ради Бога не думайте, что вы провоцируете своего друга на сомнительное дело. Свой путь он выбрал давно, еще три года назад -- оттого и такой театральный монолог перед вами. Вечная проблема: выбор между долгом, совестью и такой малостью, как деньги, комфорт, блага жизни. На обратном пути, в машине, напомните, я рас-скажу, чего я от него хочу. А теперь, когда мы свою миссию выполнили, и я считаю -- выполнили отлично, может, и погуляем на свадьбе от души? -- И он поднялся со скамьи.
Возбужденные гости все еще теснились возле площадки, где танцевала Санобар. Гремела музыка, ухали не в такт карнаи, взвизгивали от восторга подвыпившие мужчины, раз или два Амирхан Даутович расслышал смех Файзиева.
Наверное, Санобар танцевала прекрасно, потому что вокруг буквально стонали от восторга, и она не успевала в танце выхватывать из тянувшихся к ней рук деньги. Конечно, она не заставляла долго тянуться тех, у кого в руках была сиреневая или зеленая купюра -- возле таких она проделывала ка-кие-то особые па, от которых взвизгивала в экстазе публика. Пройдя круг, она сбрасывала к ногам му-зыкантов мятые бумажки, и вся эта четко контро-лируемая Санобар бухгалтерия никак не мешала ее танцу, стремительному, азартному, успевала она и одарить улыбкой кого надо, и возле кого-то покачать бедрами.