Дверь снова открылась, и появился Сэм. Он был в маске, но тоже сдвинул ее вниз.
— Прошу вас.
В комнате жена Сэма, тоже с масочкой на шее, наливала кофе из фаянсового кувшинчика в цветочек. Она лучезарно улыбалась, но вовсе не казалась счастливой. Напротив нее сидел некто высокий в серой рубашке и брюках, откинувшийся назад, вытянув ноги и положив руки на подлокотники. Он не шевелился. С лицом его было что-то не в порядке.
— Вот и мы, — сказал Сэм, потирая руки. Жена взглянула на него с вымученной улыбкой.
Высокая фигура повернула голову, и Синеску испытал потрясение, поскольку лицо было из серебра: металлическая маска с удлиненными вырезами для глаз, без носа, без губ, на их месте были просто изогнутые поверхности.
— …Эксперимент? — произнес механический голос.
Синеску вдруг сообразил, что замер над стулом, и сел. Все смотрели на него. Голос повторил свой вопрос:
— Я спрашивал, вы приехали, чтобы прервать эксперимент?
Сказано это было равнодушно, без акцента.
— Может, немного кофе? — Ирма подвинула ему чашку.
Синеску вытянул руку, но она дрожала, и он торопливо отдернул ее.
— Я приехал только для того, чтобы установить факты, — ответил он.
— Вранье. Кто вас прислал? Сенатор Хинкель?
— Да.
— Вранье. Он был здесь лично. Зачем ему посылать вас? Если хотите прервать эксперимент, можете мне об этом сказать.
Лицо под маской не двигалось, когда он говорил, и голос шел как будто не из-под нее.
— Он хочет только сориентироваться в ситуации, Джим, — сказал Бэбкок.
— Двести миллионов в год, — снова сказал голос, — чтобы продлить жизнь одному человеку. Согласимся, что это не имеет смысла. Да вы пейте, а то кофе остынет.
Синеску заметил, что Сэм и его жена уже выпили и натянули масочки. Он торопливо взял свою чашку.
— Стопроцентная неспособность к труду при моей должности дает пенсию в размере тридцати тысяч в год. Я мог бы превосходно жить на эту сумму. Неполные полтора часа.
— Никто не говорит о прекращении эксперимента, — вставил Синеску.
— Ну тогда скажем об ограничении фондов. Это определение вам больше нравится?
— Возьми себя в руки, Джим, — сказал Бэбкок.
— Ты прав. С вежливостью мы не в ладах. Так что же вас интересует?
Синеску глотнул кофе. Руки у него все еще дрожали.
— Почему вы носите маску?.. — начал он.
— Никакой дискуссии на эту тему. Не хочу быть невежливым, но это чисто личное дело. Спросите лучше… — Без всякого перехода он вдруг вскочил с криком: — Черт побери, заберите это!
Чашка Ирмы разбилась, кофе черным пятном растекся по столу. Посреди ковра сидел, склонив голову, коричневый щенок с высунутым языком и глазами как бусинки.