Музыка, лившаяся рекой, достигла устья и вливалась теперь в море широким потоком.
Из невидимых квадрофонических динамиков объявили, что Фишер Дискау исполнит песни Шуберта.
Мощное плечо Роупера сдвинулось по направлению к Джонатану.
Как сквозь туман: Джед скрестила розовые ножки, непроизвольно натянув на коленки полу халата. Она все еще изучала меню. «Шлюха! – звучало в мозгу Джонатана. – Сучка! Ангелочек! Влип как мальчишка! Зачем? Почему?»
Холеный палец Роупера указывал на иллюстрацию.
«Лот 236. Венера и Адонис. Мрамор. 70 дюймов без подставки. Венера любовно касается пальцами лица Адониса. Прижизненная копия со скульптуры Кановы. Не подписана. Оригинал – в Женеве, вилла «Ла Гранж». Приблизительная цена – 60–100 тысяч фунтов».
Пятидесятилетний Аполлон желает приобрести Венеру и Адониса.
– Что это за «рости»? – сказала Джед.
– Прошу прощения, «рести». Полагаю, вы это имеете в виду? – произнес Джонатан тоном разбирающегося в гастрономии человека. – Блюдо из картофеля. Швейцарская кухня. Деликатес. Что-то вроде жаркого, только из вареного мяса с картофелем, обжаренным в масле. Замечательно вкусно, особенно если вы проголодались. И его у нас великолепно готовят.
– Как они вам? – спросил Роупер. – Нравится? Или нет? Что за безразличие! Так не годится! Дорогая, закажи хаш, помнишь, пробовали в Майами… Ну скажите что-нибудь, мистер Пайн?
– Полагаю, это очень зависит от того, где они будут стоять, – осторожно заметил Джонатан.
– В конце садовой дорожки. Беседка на вершине холма. Вид на море. Лицом на запад, так что вечерняя подсветка обеспечена.
– Лучшее место на земле, – сказала Джед.
Почему ее голос так бесит его? Зачем она все время отрывается от меню?
– Солнце гарантировано? – спросил Джонатан с самой своей снисходительной улыбкой.
– Триста шестьдесят дней в году. – В ее голосе послышалась гордость.
– Говорите же! – настаивал Роупер. – Я не умею читать чужие мысли. Ваш приговор, Пайн?
– Боюсь, совсем не в моем вкусе, – сухо сказал Джонатан, не подумав.
Зачем он вообще это сказал? Джонатан и сам не знал. Он абсолютно не разбирался в статуях, никогда их не продавал, не покупал и помнил разве что страшенного бронзового графа Хейга в кадетской школе, глядевшего в бинокль на Господа Бога. Он хотел лишь осадить Джед.
Ни один мускул не дрогнул на лице Роупера, но на какой-то миг Джонатану показалось, что он все-таки умеет читать чужие мысли.
– Ты смеешься надо мной, Джемайма? – спросил Роупер с обворожительной улыбкой.
Меню опускалось все ниже и ниже, пока наконец забавное чистенькое личико не выглянуло из-за его верхнего края.