Все посмотрели на Гудхью, но многие тут же отвернулись, чтобы не смущать его. Особенно чутко вел себя Марджорэм.
Министр что-то говорил, но Гудхью был слишком измотан. «Зло утомляет», – подумал он.
– Рекс, ты должен ответить! – негодовал министр. – Связан Берр с этим человеком или нет? Надеюсь, он не имеет никакого отношения к его преступлениям? Что вы ему обещали? Рекс, я настаиваю, чтобы вы остались! Слишком часто в последнее время британская разведка пользуется услугами преступников. Не вздумайте возвратить его в эту страну. Берр говорил ему, на кого он работает? Возможно, дал ему мой номер телефона… Вернитесь, Рекс! – До двери было безумно далеко. – Джеффри говорит, что он был в каких-то специальных войсках в Ирландии. Только этого нам не хватало! Ирландцы будут в самом деле очень признательны. Ради Бога, Рекс, мы только приступили к повестке дня! Надо принять главные решения. Рекс, так нельзя! Это не в твоих правилах! Я не занимаю чью-либо сторону, Рекс! До встречи!
Слава Богу, на лестнице свежо. Гудхью приваливается к стене и, кажется, улыбается.
– По-моему, вы устали и ждете выходных, сэр, – уважительно говорит швейцар.
Тронутый его добротой, Гудхью с трудом подыскивает любезный ответ.
* * *
Берр работал. Его биологические часы настроились на Атлантику, душа пребывала рядом с Джонатаном, через какие бы мытарства тот ни проходил. А ум, воля и изобретательность были целиком отданы делу.
– Ваша команда проиграла, – сообщил Мерридью, когда Берр позвонил, чтобы узнать о результатах заседания комитета. – Джеффри здорово потоптал вашего друга.
– Джеффри Даркер лжет, – объяснил на всякий случай Берр.
Потом он вернулся к работе.
Он чувствовал себя как во времена Ривер-хауз. Снова был шпионом, беспринципным и бессовестным. Ради правды он готов был на обман.
Берр отправил секретаршу в Уайтхолл, и в два часа она появилась, спокойная, но слегка запыхавшаяся, сжимая пачку бланков, которые он поручил там стянуть.
Берр сразу же начал диктовать. Большинство писем было обращено к нему самому. Некоторые к Гудхью, парочка – к начальнику Гудхью. Он менял стиль: «дорогой Берр», «мой дорогой Леонард», «начальнику уголовной полиции», «уважаемый министр». В особо важных письмах он писал обращение от руки, а в конце добавлял «ваш», «преданный вам», «всего наилучшего».
Почерк тоже менялся – в наклоне и прочих деталях, как и чернила и ручки.
И официальные бланки, на которых Берр писал, были разные. Они становились все плотнее, по мере того как он взбирался вверх по административной лестнице Уайтхолла. Для писем министру он выбрал бледно-голубую бумагу с гербом.