Оружие выбирали по старшинству – сначала ветераны отдела, потом новички. Салага Спайви глянул в список, в котором все мало-мальски вероятные орудия смерти были разобраны, и назвал «всевозможные тупые предметы», в точности изобразив манеру Ефрема Цимбалиста-младшего[3]. И вот извольте: еще не закончился апрель, но уже произошло убийство лопатой, а теперь – газовым ключом. Невероятно. Из девяти убийств за четыре месяца Спайви сорвал куш в двух.
– Ну, что будем делать? Арестуем Спайви?
– Без вопросов, – ответил Поллард.
Прибыл замначальника отдела Джеймс Такер. Через год-другой шеф уходил на пенсию, и Такер появлялся на всяком происшествии, где ожидались репортеры. Само собой, его прочили на должность начальника, хотя многие ветераны недолюбливали уроженца Сан-Диего, предпочитая выходцев из тесного мирка местных копов.
– Что мы имеем? – спросил Такер.
– Тупой предмет, – известил Поллард.
– Спайви, зараза!
Отвернувшись, Дюпри искал в альбоме фотографию племянника, не особо рассчитывая на удачу. Но вот они, полосы и периоды. Если человек на мосту и убийца старика одно и то же лицо, значит, есть зацепка, дело сдвинулось и непременно будет раскрыто.
Ага, кажется повезло. На причале Сан-Франциско убитый был запечатлен вместе с кургузой теткой и, видимо, ее мужем, молодой черноволосой красавицей и нагло ухмылявшимся парнем лет тридцати пяти с однотонной, явно тюремной наколкой на предплечье. Дюпри вынул фотографию из альбома и спрятал в карман.
На улице разгулялся весенний ветер. Поставив ногу на бампер машины, Спайви ворковал со смазливой репортершей.
– Проводишь пресс-конференцию?
Спайви сдернул ногу с бампера и смущенно пробормотал:
– Мы просто болтаем.
– Ты рассказал о неонацистах?
Спайви выдавил беспечную улыбку:
– Он шутит. Вечные приколы.
– Черт, верно! – спохватился Дюпри. – Об этом нельзя говорить. Спасибо, что уберег от неприятностей, напарник.
Репортерша покосилась в блокнот, и сыщик заглянул в ее записи.
– Слухи о кастрации жертвы не могу ни подтвердить, ни опровергнуть, – сказал он. – Лучше справьтесь у шефа.
Девушка беззвучно раскрыла рот.
– Покойнику вырезали сердце, но я вам ничего не говорил. Если что, я откажусь от своих слов.
– Не слушайте его! – взмолился Спайви. – Он валяет дурака!
Дюпри открыл дверцу и кивнул напарнику который нехотя забрался в машину С квартал ехали молча.
– Это некрасиво, – наконец сказал Спайви.
– Я предупреждал: без моего разрешения с репортерами не разговаривать. А я всегда скажу, что нельзя.
Спайви отвернулся к окошку. Казалось, машина едет сама собой – Дюпри пребывал в глубокой задумчивости. По мосту переехали на северный берег реки.