Пит хотел догнать стадо во что бы то ни стало. Все мысли его, чувства, способности заняты были голодом и старанием не думать о нем. Час за часом нырял он в снегу. Он не замечал даже и того, что солнце уже не освещает равнины. Не замечал он и ветра, который дул ему прямо в лицо, усиливаясь с каждой минутой. И вот совершенно неожиданно на него налетел целый вихрь мелкого снега и точно ремнями захлестал его по лицу. Тут только поднял он глаза и увидел, что вся равнина скрыта клубящимися облаками снега, а ветер с угрозой и в то же время со скрытой насмешкой жалобно стонет кругом. Началась метель.
Снежная буря с таким бешенством налетела на Пита, с такою силою стиснула его в своих объятиях, что у него захватило на минуту дыхание. Явился новый противник, к борьбе с которым он не был подготовлен. Но он снова воспрянул духом и злобно взглянул в глаза буре. Голод, бурю, холод – он все поборет и выиграет. Опустив голову и прикрыв полой своего пальто рот, чтобы легче было дышать, он собрался с новыми силами и занырял еще быстрее прежнего.
Будь поблизости лес или заметь он вовремя приближающуюся бурю, он сразу стал бы искать убежища в лесу. Но он понял, что стадо несется все дальше в степь. Он находился в добрых двух милях от леса. При такой бешеной буре ему не выбиться на дорогу. Он надеялся только на следы карибу. Животные должны были или свалиться на снег, или добежать до лесу. В такую бурю ни одно животное, кроме человека, не может охотиться и искать следы. Карибу, несмотря на свою сметливость и опытность, забыли даже, что их преследуют. Пит может теперь подойти к ним, и они проведут его в лес. С гордостью и упорством думая о своем превосходстве над другими жителями пустыни, посылал он грозный вызов буре.
Проходили часы, но он упорно двигался вперед, придерживаясь следов скорее с помощью осязания, чем зрения, – так густо залеплял ему глаза снег. Мелкий снег прилипал к его ногам. Он чувствовал, что скоро упадет. Он шел все медленнее и медленнее. У него осталось только одно желание – идти вперед. И в то же время он начинал чувствовать всю прелесть возможности отказаться от этого. Он подумал уже о тепле и отдыхе, об освобождении от безумного ветра. Ведь он может зарыться глубоко в снег. Он знал хорошо, что куропатки зарываются в снег, когда мороз и буря становятся для них невыносимыми. Но разум остерегал его. Будь у него полный желудок и имей он пищу в карманах, он, быть может, и прибегнул бы к этой хитрой выдумке куропаток. Но теперь, голодный, изнеможенный, он знал, что если зароется в снег, то освободится от него только весною. Нет, он не станет прятаться от ветра. Он громко расхохотался и упорно продолжал двигаться вперед.