— Хорошо ли это?
— Слушай, подруга! Ты, видно, правда на Солнце перегрелась! Шла бы ты домой.
— Рабочий день.
— Отпросись.
— А что, можно?
— А ты не видишь, как мало народу? Хватит, война — давно закончилась! А мы всё пашем, как рабы!
Маша посмотрела на подругу новым взглядом. Что случилось с ней, с Людой? Когда она так изменилась? Или — это Маша, за эти сутки, так изменилась, что она перестала понимать Люду. Метка? След Медведя? На ней и в ней.
Маша вернулась к отчёту. Злая. Дело пошло. Слова складывались в предложения, предложения в абзацы, абзацы образовали листы. Сдав отчёт, Маша узнала время. Ещё полчаса. Полчаса без него. Но, сидеть на стуле и слушать бредни вдруг обуржуазившихся, шкурных, коллег — не было сил. На каждое их предположение Маша хотела ответить едким комментарием, но сдерживалась. «Мышонок — не лезь!»
Окончательно убило её известие, что генерал Вишнин — отставлен. Маша взяла чистый лист, заполнила его в виде рапорта об отставке. И понесла регистрировать секретарю.
Секретарь, старуха времён взятия Исмаила, равнодушно прочитала рапорт, вдруг, как шарпей, встряхнулась, прочитала ещё раз и… порвала лист рапорта:
— Чтобы я этого больше не видела, поняла, девочка?
Из глаз Маши — опять слёзы:
— Я не хочу служить этим…
— Заткнись сейчас же! Тебе доверено ответственейшее поручение, ты завалить всё хочешь? Подвести таких людей? Убрала сопли! Сейчас же!
Слёзы высохли, как не бывало. Старуха встала, сняла очки, поманила Машу пальцем. Маша наклонилась. Старуха прошептала ей в ухо:
— У меня этот — семнадцатый! — палец её ткнул на дверь кабинета, — но, помню я только одного! Служим мы не «этим». Служим мы — Родине. «Эти» — как пришли, так и уйдут.
— Такие люди уходят!
— Уходят — только в могилу! Русский офицер в отставке не бывает!
Маша отшатнулась. Старуха торжествующе улыбалась:
— Поняла, сопливая? Есть такие задания… И всем ИМ надо обеспечить тыл!
Старуха сунула Маше её отчёт:
— Переписывай! Ты о чем, вообще, думаешь? Тут тебе что, детский сад? Тут — террариум. Красным зачеркнула, что совсем ни в какие ворота не лезет!
Видя, как Маша смотрит на часы, старуха сказала:
— Завтра сдашь. Другой, сопливой. Меня найдёшь в архиве. Заходи на чай, посплетничаем.
Маша смотрела на секретаря удивлённо, не понимая, чем обязана такой чести. Видимо, Маша была для старухи, как открытая книга:
— Реакция правильная, но в данном случае — ошибочная, — кривой палец старухи упёрся в порванный рапорт.
— Уезжаю я, — грустно ответила Маша.
— Знаю. Я же и готовила приказ о твоём переводе в Гвардейск.
— Переводе? — Маша была поражена.