– Я здесь, – прозвучал голос, столь же низкий, как у Измаила, но очень неприятный.
Один из мужчин невольно отступил на шаг.
– Скажи мне то, что я хотеть знать, Боуасса, – попросил Измаил.
Голова Маргарет слегка наклонилась, в бледно-голубых глазах блеснула искорка, словно вопрос позабавил оракула.
– То, что ты хочешь знать? – В низком голосе угадывалась легкая ирония. – Но зачем, мон? Ты пойдешь в любом случае, скажу я тебе что-нибудь или нет.
Легкая улыбка на лице Измаила вторила усмешке Боуассы.
– Ты говорить правда, – мягко отозвался он. – Но эти… – Не сводя глаз с лица оракула, он кивком указал на мужчин. – Они тоже идти со мной?
– Да, – произнес голос, после чего последовал неприятный смешок. – Причудница умрет в ближайшие три дня. Здесь им больше нечего делать. Все вы должны быть со мной.
Не дожидаясь реакции, Боуасса широко зевнул, сопровождая это громким рыганьем, выглядевшим особенно дико, поскольку произвел его изящный ротик Маргарет.
Едва он закрылся, ее глаза вновь стали отсутствующими, но мужчины, похоже, этого даже не заметили. Они принялись возбужденно переговариваться, но Измаил утихомирил их, бросив многозначительный взгляд в мою сторону. Они мигом понизили тон и пошли прочь, тихо перекидываясь словами и то и дело оглядываясь на меня.
Когда последний из них покинул прогалину, Измаил закрыл глаза. Плечи его обвисли.
– Что тут… – начала было я, но тут же осеклась, увидев, что по ту сторону костра из зарослей сахарного тростника выступил мужчина.
Джейми. Высокий, как сам этот тростник. Отблески угасающего костра пятнали его рубаху и делали лицо таким же огненно-красным, как и волосы.
Он поднес палец к губам, и я кивнула, осторожно подобрала под себя ноги и подхватила одной рукой испачканный подол. У меня имелась возможность проскочить мимо костра и скрыться в тростнике, прежде чем Измаил сможет меня перехватить. Но как быть с Маргарет?
Помедлив, я повернулась, чтобы посмотреть на нее, и вдруг увидела, как снова ожило ее лицо. На нем появилось воодушевленное, нетерпеливое выражение: губы приоткрылись, а сверкающие глаза сузились, отчего, когда она бросила взгляд за костер, показались чуточку раскосыми.
– Папа? – прозвучал рядом со мной голос Брианны.
Волоски на моих руках встали дыбом. То был голос Брианны, лицо Брианны, ее темно-голубые раскосые глаза.
– Бри? – прошептала я, и ее лицо обернулось ко мне.
– Мама, – прозвучал из горла оракула голос моей дочери.
– Брианна? – произнес Джейми, и она резко повернулась к нему.
– Папа. – На сей раз в ее голосе звучала уверенность. – Я знала, что это ты. Ты мне снился.