Когда вход в курган закрылся, я сел в свою повозку, заметно потяжелевшую, и дёрнув за повода, направил лошадей к дороге, ведущей в Гарам.
Ночь ещё нехотя уступала место дню, когда на дороге, ведущей в Гарам, показалась повозка, запряжённая парой тяжеловозов; они не спеша брели по дороге, таща воз, заставленный бочонками, в которых перевозят пиво. Возница, вместо того, чтобы подгонять лошадей, тихо дремал, лишь чудом удерживая поводья, чем лошади и пользовались, не спеша бредя по дороге и периодически останавливаясь возле обочины, чтобы обглодать куст или съесть понравившийся пучок травы. Дорога была пуста: ни торговцев, ни путников на ней в такую рань не было видно.
Птицы ещё только начинали петь, возвещая начало нового дня, когда утреннюю тишину разбил топот быстро скачущего всадника. Он нёсся во весь опор, подстёгивая своего скакуна; видно было, что он куда-то очень торопился, изо всех сил подгоняя коня. Тот был весь в клочьях пены, но всадник продолжал безжалостно подгонять его, не обращая внимания на тяжёлое дыхание лошади, и лишь увидев на дороге повозку с тихо дремавшим возницей, он остановил своего коня и перешёл на шаг. На лице молодого Озарённого промелькнуло огромное облегчение, как будто то, что он очень долго искал, он наконец нашёл. Неспешно, он слез со своего уставшего коня, и похлопав по взмыленной шее, направил его к обочине, давая отдых измученному животному…
Я смотрел на повозку, и чувство восторга переполняло меня! Наконец-то, здесь и сейчас, всё закончится. Я докажу всем, кто не верил в меня, всем, кто не верил в силу моего бога, что свет небес не погас, и боги по-прежнему с нами! Теперь не будет никаких уловок или обманов: магу некуда здесь скрыться от меня, и никакие его фокусы здесь ему не помогут. Хорошо, что на дороге нет никого: я не хотел бы, чтобы какой-нибудь случайный путник мне помешал.
Глядя на возницу, тихо дремавшего на повозке, я с трудом верил, что это маг, грозный и коварный Странник Серых путей, один из тех, чьё имя наводило ужас во время Великой войны. Но видение, ниспосланное мне Гелионом, было ясным, как никогда, и усомниться в этом — значит усомниться в силе и справедливости моего владыки. Маг, дремавший на повозке, был беззащитен. Мне ничего не стоило тихо подкрасться к нему и зарезать его во сне; он не успел бы даже открыть рот. Но не этого жаждала моя душа. Я хотел боя, схватки, чтобы маг перед смертью понял всё бессилие своего волшебства перед силой богов. Я хотел, чтобы он прочувствовал всю мою ярость и ненависть к нему и подобным ему, тем, кто мнит себя равными богам, полагаясь на силу своих жалких заклятий. Я хотел увидеть бессилие и страх на лице мага, когда он будет умирать под моим клинком. Да, пусть будет бой! Со мною мой бог, Солнечный владыка, Гелион, Хранитель справедливости, Владыка света; а если он со мной, то неважно, кто против меня! Мне ли страшиться жалких заклятий колдуна! Что они могут против силы бога, дарующего свет целому миру?