Такая ситуация. Конец месяца, надо работать напряженно, чтобы достойно завершить месяц. Это ведь отражалось и на зарплате всей смены. Тут и премии могут быть, и прочие приплаты. А у меня не включается машина. Я — туда, я — сюда, — ничего не могу понять и тем паче поделать. Пришла в цех, все включалось, как надо, а тут — хоть плачь. Бегает вокруг начальник смены, спрашивает, в чем дело, а у меня нет ответа. Нашла я потом причину. Это мой сменщик, офицер, перед уходом домой позаботился, чтобы я намучилась как следует. Взял да и подложил под переключатель чурочку. И пока я эту чурочку не нашла, не выбросила ее, установка бездействовала.
Сколько времени прошло, теперь уже не вспомнить, но намаялась вдоволь. Больше всего меня возмущало то, что этого офицера учил работать на установке мой папа. Я говорила отцу: кто меня пытался выставить круглой дурой? И сама же отвечала: парторг цеха. А ты мне что–то про свою партию говоришь! Ты посмотри на этого партийца. Когда его выкинули из армии, ты дал ему хлеб, то есть научил работать, а он теперь пакости делает мне, твоей дочери. И он же не рядовой партиец. Как же я могу назвать такую партию?
Как только мы прибыли в страну, отца направили на Ишинбай, потому что он был хорошим специалистом по паро–силовому оборудованию, а там как раз это осваивалось. Ишинбай в то время был вторым Баку. Отца назначили на должность энергетика и дали ему огромный, бревенчатый дом–пятистенник. В нем мы жили долго. Мама все время занималась домашним хозяйством, но в войну все–таки ей пришлось поработать в госпиталях медсестрой.
Помню, что в этом доме было много комнат. И вся родня из Москвы, других мест, где жили родственники в эвакуации, приехала к нам. Помню, одна комната была полностью завалена чемоданами. Какое–то время здесь даже жила жена папиного племянника, советского комдива…
Что меня удивляет в судьбе отца? Вот и сейчас еще нередко читаю, что всех, кто приезжал из–за границы, сразу сажали. А его не тронули. Массовые репрессии прошли, не затронув нашей семейной жизни, если не считать дальних родственников. Но однажды в доме появился несчастный мужчина. Худой, изможденный, в оборванной одежонке. Откуда взялся — секрета не составляло. Освободился из лагерей. И мама побежала по соседям, чтобы собрать для него хоть что–нибудь. Накормили, кое–как приодели, и он ушел своей дорогой. Но появление его осталось в моей памяти на всю жизнь…
Глава одиннадцатая
Благодаря кому разбомбили нефтепроводы в Румынии?
Как папу назначили главным энергетиком, так он почти до конца войны и работал в Ишинбае. До самого 1944 года, когда, видимо, пришло время планировать Ясско — Кишиневскую операцию. Тем трагичнее восприняла мама сообщение о том, что отца срочно вызывают на Лубянку. «Все, — подумала, — это конец!»