— Один у вас уже есть, — заметила Руфь.
Меня словно током ударило. Богдан. Нет! Нет! Нет! Я не могу быть ему мамой. Я не смогу никогда посмотреть ему в глаза. Скрыть обстоятельства его рождения невозможно, да и не станет никто этого делать. Меня заживо съест чувство вины, а он никогда не простит мне смерти самого близкого человека.
Я бессознательно трясла головой в отчаянном отрицании.
— Девочка, что случилось? — забеспокоилась Ивон.
— Я не могу. Не могу, — как заведенная стала повторять я.
Отступая от них на шаг, снова затрясла головой. Так и отходила пока не уперлась спиной в стену.
— Ну что ты? Кто если не ты, у него же нет матери.
— Вот именно нет. Из-за меня нет, — почти зло выпалила я.
Не на них злилась, на себя. Сколько бы они ни говорили, что я все сделала правильно, дыра в душе все равно еще не затянулась. И затянется ли вообще?
Не став слушать их утешительные речи, быстрым шагом направилась в свою комнату. И уже почти зайдя за поворот коридора, услышала тихие слова, сказанные Ивон.
— Плохо дело.
Ужин мне принесли в комнату, без слов оставив тарелки на столе. И я, сидя в тишине и полумраке комнаты, делила хлеб с голубями, прилетевшими поживиться хлебными крошками. Щедро поделившись с ними ужином, я наблюдала за их возней на подоконнике и думала о том, что это первая ночь за последнее время, которую мне предстоит провести в одиночестве.
Хмурое небо над головой грозило разверзнуться снегопадом, засыпая дорогу, ведущую к дальней деревне. Пришпоренные лошади преодолевали милю за милей, тяжело дыша и выпуская клубы пара из подрагивающих ноздрей. Края теплых плащей с меховой подкладкой развевались на усиливающемся ветру. Замок давно остался позади, и с каждым шагом скакуна тугой узел тоски затягивался в моей груди все сильнее.
Сладкое утро, озаренное мимолетными минутами истинного счастья, когда пробудившись ото сна, ты видишь и чувствуешь только ее. Все думы и тяжелые мысли остались где-то в прошедшем дне. Гладкость и тепло нежной кожи, блеск и чернота родных глаз, ласковые изучающие прикосновения. Сбывшаяся наяву мечта, когда Ромашка с первыми лучами солнца не пытается от меня ускользнуть. Приняла моё присутствие в своей жизни, подарила пленительный вкус своих губ.
С каждым разом отпускать ее от себя стало все сложнее и тяжелей. Каждый раз приходится прикусывать губы изнутри, чтобы сдержать голод, готовый обрушиться всей своей жаждой на желанную женщину. Уже ставшая привычной боль в теле. Волк, который рвался наружу, тоже требуя соединения с избранницей.
Но стискивая зубы, и тихо радуясь новым маленьким победам, я ждал своего часа. Напор, которым привыкли пользоваться оборотни, не мог помочь мне в завоевании Ромы. Лишь проявленное терпение и понимание к ее человеческим страхам сдвинули стену отчуждения. Пусть я готов грызть собственные локти от нестерпимого желания, но я не сверну с единственно верного пути.