— Поздравляю, — говорит папа, берет меня на руки и целует маму.
И я расту.
Я не какой–то там вялый сосун. Да уж! Я припадаю к белой груди, полному теплому тугому наливу, и пью, захлебываясь, сосу эту живительную сладкую влагу… Так вкусно! А какое наслаждение видеть себя через некоторое время в зеркале этаким натоптанным крепышом, который вдруг встает и идет, шатаясь и не падая, балансируя ручонками, затем внезапно останавливается и любуется сверкающей струйкой, появившейся внезапно из какой–то пипетки. Вот радость!
Радость проходит, когда однажды приходит папа и, что–то бормоча себе под нос, надевая фартук, берет меня на колени и сует в рот какую–то желтую резинку, надетую на горлышко белой бутылки.
— Ешь, — говорит папа, — на.
На!
Он отчего–то зол и криклив.
— Ешь, ешь!.. — твердит и твердит он.
Такую невкусную бяку я есть не буду. И не подумаю!
— Ешь, — беря себя в руки, упрашивает папа, — пожалуйста…
А где мама? Я не спрашиваю, вопрос написан на моем лице. Мама уехала. Надолго, уточняет папа. Мой маленький мир, конечно, тускнеет — маму никто заменить не может. Даже папа, который по–прежнему что–то бормоча, уже с пеленок учит меня читать, думать, даже фехтовать. Затем передо мной проходит череда учителей. Чему только меня не учат! Я расту на дрожжах знания, легко раскусываю умные задачки, леплю, рисую… Мой коэффициент интеллекта очень высок. Я уже знаю, почему наступает зима, и как взрываются звезды, что есть в мире море и океан, есть рифы, кораллы, киты, носороги, а мой мир ограничен стенами какой–то лаборатории, книгами, книгами…
— А это что, — то и дело спрашиваю я, — а это?
Папа терпеливо объясняет и почему–то совсем не растет, а я уже достаю до его плеча. Он, правда, делает мне какие–то уколы, и это одна из самых неприятных процедур в моей жизни. Как–то приходит мама. Она смотрит на меня и любуется. Шепчется о чем–то с папой, а затем они встают, идут к двери и зовут меня с собой. Куда? Я еще ни разу не переступал порог этой комнаты. Мы выходим — мать честная! Я попадаю в царство зелени и цветов, живая трава, ручеек, даже птички… И солнце! Настоящее солнце! Это не какая–то лампа ультрафиолетового света. Над нами большой прозрачный свод, точно мы под огромным колпаком, хотя солнечные лучи сюда свободно проникают. И даже греют. Как много света, а в траве кузнечики, муравьи… Летают бабочки и стрекозы, я их узнаю. А вот маленький ручеек, и в нем плавают рыбки…
— Поздравляю, — говорит мама, — тебе сегодня уже двадцать.
Мне не может быть двадцать, но выгляжу я на все двадцать два.