И вновь злость ударила Князеву в голову. «Во всем, во всем она виновата — и что брат разбился, и то, что не отдалась мне… Пока не отдалась», — тут же успокоил он себя». Ну, подруга, за то, что ты водишь меня за нос, а сама в это время путаешься с другим, я тебе устрою цирк по полной программе». Князев набрал на мобильнике, укрепленным на передней панели автомобиля, несколько цифр.
— Алло.
— Славик, ты?
— Я, шеф.
— Дуй сейчас же на левый берег. Я в конце моста тебя буду ждать. Дело есть.
— Через двадцать минут буду.
«Я тебе, сучка, устрою представление. Я тебя отобью охоту трахаться с кем–либо, кроме меня. Я тебе покажу два месяца».
Через двадцать пять минут черный «Опель» и вишневая «девятка» подъезжали к Инниному дому. Возле него ждала их «Ауди».
— Кто? — Князев услышал голос девушки за дверью, после того как несколько раз нажал кнопку звонка.
— Это я, Николай, открой.
«Откроет, откроет, куда денется».
— Зачем ты пришел?
— Да по делу одному. Да открой ты, не бойся, что я с тобой сделаю?
— А я и не боюсь, — Инна открыла дверь.
Рэкетир мгновенно с силой толкнул девушку в глубь квартиры. За ним, в открытую дверь, вбежали его дружки. Князев подскочил к Инне и наотмашь, ладонью, ударил ее по щеке:
— Что, сучка. Мне говоришь подожди, о двух месяцах воркуешь, а с этим козлом спишь?
— О чем ты?
— Не прикидывайся дурочкой. Я говорю о священнике, который приехал к тебе вчера, а уехал от тебя сегодня утром. Или вы всю ночь молитвы читали? — Князев перешел на крик.
«А чего это я должна отчитываться перед этим ничтожеством. Я что — его рабыня? Хватит, надоело»:
— Нет, Коленька, молитвы мы не читали. Ночью мужчина и женщина, как правило, другими вещами занимаются. Неужели ты этого не знал? А я-яй, Коленька. Вырос такой большой пребольшой, а о таких вещах и не знал», — девушка презрительно усмехнулась в лицо рэкетира.
— Ах, ты, сучка, ты еще издеваешься надо мной, — и мужчина кулаком с силой ударил девушку в лицо. У Инны все померкло перед глазами…
«Боже, помоги», — распятая двумя парами потных рук, с ужасом и отвращением чувствуя, как срывается с нее одежда девушка, оглушенная ревом музыки, извергающейся из магнитофона и забивающей все остальные звуки, обратилась к Могущественному Покровителю. И неожиданно вспомнилось: " — К сожалению, для многих Бог — своего рода последний–припоследний запасной парашют в том прыжке, который называется жизнь. Когда основной парашют то ли не раскроется, то ли порвется, человек рвет кольцо этого парашюта». Но что–то не раскрывался Иннин самый последний запасной парашют — насильник все также яростно продолжал делать свое дело. И осенило ужасное: «Не поможет Он мне. Я не сдержала слово — согрешила. Но почему согрешила? Я же не за деньги. И ведь и я, и он были вместе счастливы. А если оба счастливы — то какой же это грех? Неужели для Тебя, Господи, обычное людское счастье это грех»?