— Почему? — опять повторил он данный вопрос.
— Не люблю сплетни и слухи. Это компрометирует женщину, если она получает должность получше, зарплату повыше и прочие привилегии.
— Но, насколько мне известно, на работе и так знают о вашей сексуальной связи. Длится она, как я понимаю, уже не один год. И вы все-таки получили должность повыше.
Я раздосадованно опустила глаза в пол и кашлянула. Значит, вот как воспринимает «ухаживания» Кристофера наш коллектив. Мне это было неприятно.
— Они не знали, а предполагали, — сказала я. — Это разные вещи. Другое дело, когда данная информация будет запротоколирована.
Следователь нахмурился. Его проницательный взгляд пристально буравил меня. Казалось, в этот момент он знает обо мне все.
— Довольно странно звучит, — справедливо отметил он. — Вы взрослые люди, имеете полное право на внештатные отношения.
Я задумалась. Не до конца продуманной ложью я завела себя в тупик. А мне нужно было что-то срочно ответить.
— Я старомодна в данных вопросах, — это было самое простое, что пришло в голову.
— Понятно, — скептически отозвался следователь и снова пролистал папку. — Какие отношения связывали вас с Максимом Соловьевым?
— Деловые.
— Как вы относились к погибшему?
— Хорошо.
— Опишите его.
— Он был очень умным, приятным в общении человеком. Занудным во многом, но толковым.
— Были ситуации, когда вы не могли прийти к компромиссу?
— Нет.
— Нет? — удивился следователь. — А как вы отнеслись к информации о том, что Максим продает «Максикрис»?
— Отрицательно.
— Почему?
Скоро этот вопрос станет меня раздражать.
— Потому что это была и моя фирма тоже. А он не посоветовался со мной, собрав все подписи.
— Это вас разозлило, — сделал вывод следователь, который наверняка знал о многих подводных камнях. Но я была на допросе, поэтому ему нужно было все услышать от меня.
— Я была возмущена, но не зла, — спокойно ответила я.
— А у меня есть свидетель, который может подтвердить в суде, что вы угрожали Максиму.
Я пристально посмотрела на следователя, пытаясь понять, говорит он правду или пытается запугать меня. Мужчина тоже смотрел прямо мне в глаза. Я, не выдержав этого всепроникающего взгляда, опустила глаза. Мне показалось, это был жест человека, признавшего свою вину.
Нервничать после этого я стала еще больше, оправдывая себя тем, что атмосфера в кабинете для допроса гнетущая. На самом деле я понимала, что одно неверное движение, благодаря которому следователь может уличить меня во лжи, — и клетка захлопнется.
— Я возмущалась, — повторила я. — На ум приходили все возможные аргументы, чтобы постараться избежать возможной продажи фирмы.