– Когда я болел, то ненавидел родителей настолько, что не мог даже на них смотреть.
Он услышал, как у нее вырвался прерывистый вздох.
– Почему?
– Потому, что они слишком сильно переживали. Каждая игла в моей вене протыкала их в два раза сильнее. Когда меня рвало, они сгибались пополам. Моя болезнь чуть их не убила. Они так отчаянно хотели, чтобы я жил, боролся, что когда мне становилось хуже, я знал: я их подвожу.
Он снова все это ощутил: стыд, боль, гнев.
– Они, очевидно, очень вас любят, – произнесла Полли.
– Да. И я их люблю, но это было уж слишком. В такой ситуации ты должен быть сильным для себя, быть устремленным на это. А то, что это нужно им, на меня давило, слишком давило.
– Вы поэтому не хотите иметь детей?
Он ответил не сразу:
– Наша жизнь такая хрупкая, наше счастье так зависит от других. Я уже десять лет не думаю о своей болезни. Но она может вернуться. Я не хочу подвергать жену или ребенка тем страданиям, через которые прошли мои родители. Я не хочу снова страдать за кого-то еще. Разве это того стоит?
Наступила пауза, и Гейб, даже не глядя, знал, что ее рука потянулась к животу.
– Не знаю, – сказала она, помолчав. – А ваш второй секрет? – И отвернулась.
Гейб, не раздумывая, произнес:
– С того момента как я поцеловал вас в кабинете, я хотел сделать это опять.
Снова молчание, на этот раз более напряженное. Он до боли ощущал ее близость, ее обнаженные руки, светлые волосы, стянутые в пучок, то, как у нее прервалось дыхание, когда он это сказал.
Слова дали выход желанию, о котором он даже не догадывался. Тот поцелуй был абсолютно неуместен – они коллеги, она – его босс. Он не хотел осложнений, да и не нужны они ему. Все, что связано с Полли Рафферти, не может быть простым.
Она колючая и властная. Она не знает имен половины своего персонала и бывает грубой и требовательной с теми, кого знает. Она работает без отдыха. И она беременна.
Конечно, она хорошенькая, даже очень: мягкие светлые волосы, темно-голубые глаза, длиннющие ноги. Но все это лишь внешняя сторона. А глубже? Это интимные разговоры в машине, тщательно спрятанная ранимость, взгляд, проникающий в душу… От всего этого он возбуждается, а она становится для него… очень желанной. Это опасно.
– Что означает дерево? – Ее немного неуверенный голос нарушил тишину.
– Pardon?
– Ваша татуировка…
Он усмехнулся:
– Моя мама ни разу не плакала, пока я проходил лечение, но заплакала, когда я показал ей татуировку. И не от радости.
– По-моему, татуировка очень красивая.
– Это олицетворение жизни. Я хотел, чтобы мое тело отражало рост и надежду, а не угасание и смерть.