– Примите деньги, пересчитайте, выдайте расписку, – распорядился генерал.
– Какие деньги? У меня поручения нет.
– Деньги эти получил Арефьев, а нашел старлей Казанцев.
– Слушаюсь. Считать прямо здесь?
– И деньги, и убийцу Казанцев нашел за сутки – зачем его задерживать? Очень вовремя ты, Казанцев, деньги привез, сегодня же выдадим личному составу. Молодец! Я твоему начальнику позвоню. Хорошая работа! Хотел бы я взглянуть на убийцу. Кстати, кто он?
– Вы его знаете… Капитан Турин, служил в финотделе вашей дивизии, полгода назад на повышение в сто восемьдесят шестую переведен.
– Припоминаю, сам представление подписывал на очередное звание.
– Он сейчас в машине, под охраной.
Офицеры переглянулись.
– Пойдем, посмотрим.
Неизвестно, каким образом, но об аресте убийцы стало мгновенно известно всему штабу. Вслед за генералом и начальником штаба на улицу высыпали все штабные, вплоть до писарей. И убитого Арефьева, и его убийцу Турина здесь знали. Такие события всегда будоражат народ, а потом еще долго слухи ходят.
Подойдя к грузовику, Федор распорядился:
– Вывести арестованного!
Один из бойцов открыл задний борт и спрыгнул. Второй придержал Турина, чтобы тот не упал – руки убийцы были связаны веревкой.
Вокруг Федора и Турина образовался круг бывших сослуживцев преступника.
Генерал сделал шаг вперед:
– Как смог ты поднять руку на своего боевого товарища? Из-за денег, из-за бумажек этих лишить жизни офицера!
Подойдя еще на шаг, генерал сорвал с Турина погоны.
Убийца стоял, опустив голову, ему было стыдно смотреть товарищам в глаза. Правда, уже бывшим товарищам… Отныне он преступник и, следовательно, им не товарищ.
– Застрелить бы тебя, говнюка, прямо здесь и сейчас! Чтобы видели, знали: карающий меч советского правосудия достанет любого и каждого, кто переступит моральную черту, кто перестанет быть человеком. Уберите его с моих глаз!
Бойцы затолкали Турина в грузовик. Военные смотрели вокруг недобро, у всех личное оружие есть. Самосуд могут учинить, впрочем, поделом.
Федор вернулся в штаб, дождался расписки.
– Желаю всем дожить до Победы! – козырнул он перед тем, как выйти из штаба.
Обращение неуставное, но замечания никто из офицеров ему не сделал. Это было самым лучшим пожеланием перед наступлением.
В отдел вернулись, когда уже начало темнеть. Турина сразу же поместили в камеру, под охрану, а Федор направился к начальнику отдела.
– Здравия желаю! – вскинул он руку к пилотке.
– Знаю-знаю, комдив из сто семидесятой уже телефонировал… Быстро ты это дело раскрутил. И деньги уже в дивизии. А я сомневался, удастся ли его раскрыть. Давай-ка садись, рассказывай, да поподробнее.