Может быть… О, может быть, однажды она снова сможет стать собой. Или ее истинная сущность навсегда будет утрачена в этом браке? Даже если жизнь женщины не принадлежит ее мужу, она все равно становится его собственностью после брака. Все, чем она владела, становится его.
Нет, в ее случае это не было правдой. Он настоял, чтобы по брачному контракту, который составил с мистером Уоткинсом и кузеном Горацием еще в Синдон-Парке, все ее состояние оставалось у нее. Он был добр с ней даже в этом – не правдоподобно добр.
Она не раз имела возможность убедиться в его доброте. Если бы она не была обязана ему жизнью, она бы возненавидела его за эти три недели. Она даже могла бы взбунтоваться, против собственной воли. Но, спасая ее, он проявил только доброту. И после того, как спас, он продолжал оставаться добрым. И он отдал свою свободу ради того, чтобы доставить ее до дома, где бы она была в безопасности.
Когда она не была одна, она была такой, какой ее делала будущая свекровь. Она была такой, какой сама решила стать, поскольку ее тяготило чувство долга. Но она чувствовала себя чужой самой себе.
Она получала перерыв только случайно и на очень короткое время.
Однажды они отправились в картинную галерею Королевской академии, вместе с лордом и леди Джордж Мунро и графом и графиней Гринуольд – ее будущими родственниками. Она шла под руку с герцогом. Они продвигались в толпе от одной картины к другой, обсуждая их достоинства и недостатки. Стефани опиралась в суждениях на свои эмоции. Если картина затрагивала душу, она ей нравилась. Она не пыталась анализировать собственные чувства.
Но его светлость улыбнулся, когда она сказала ему об этом.
– Вы теряете огромное поле для умственных упражнений, – сказал он. – Вы анализируете книги, но не картины, мисс Грей? Вы удивляете меня.
И затем он начал обсуждать один из понравившихся ей пейзажей так подробно, что она была полностью покорена, и ей даже показалось, что до этого она просто не видела картины.
– Ох, – сказала она, – а мне показалось, что она просто красивая. Какая же я глупая.
– Должен признаться, – сказал он, – что я реагирую на музыку так же, как вы – на картины. Иногда нужно позволить мозгу отдохнуть, чтобы просто насладиться вещью.
Она улыбнулась ему.
И вдруг позади него она увидела две пары, стоявшие перед холстами и полностью погруженные в созерцание. Ее глаза остановились на них и расширились. Этого не могло быть – но было. Она забыла обо всем. Она вырвала руку у герцога, сделала несколько шагов через галерею и остановилась.
– Мириам? – неуверенно произнесла она. – Том?