Большая компания была для Леры внове. Игорь никогда не приветствовал многолюдных сборищ, предпочитая проводить время в мужском коллективе, куда жены не допускались. Лера сидела с детьми и помимо коллег по работе много лет общалась лишь с мамой, бабулей, подругой Златой и еще одной подружкой, которая жила одна и часто требовала Лериного внимания. На всех остальных не хватало ни сил, ни времени. И вот теперь она с удовольствием разглядывала мамин уютный дворик, в котором разговаривали, пили чай, ходили туда-сюда шестеро взрослых, четверо детей и собака. Было хорошо.
Воздух был напоен безмятежностью. Лера долго пыталась подобрать слово, которое описывало бы ее состояние, и наконец нашла. Безмятежность. Несмотря на все окружающие ее загадки, удар по голове и найденный в усадьбе труп, в этот июньский вечер ей верилось, что все обязательно будет хорошо. Хотя бы потому, что они все вместе.
– Здравствуйте.
У калитки стоял маленький тщедушный мужичонка в болоньевой курточке. Стащенную с головы кепку он судорожно мял в руках. Вид у него был испуганный и одновременно независимый. На вид мужичку можно было дать лет шестьдесят.
– Добрый вечер, – повторил он, слегка потоптавшись у калитки, шагнул в сторону сидящей за столом компании и тут же был сбит с ног подбежавшей собакой.
– Цезарь, фу, иди ко мне, – крикнул Дмитрий, и собака, сконфуженно оглянувшись на пытавшегося встать человека, послушно вернулась к хозяину и села у его ног.
– Вы простите, пожалуйста. – Олег помог мужичонке встать и под руку подвел его к столу.
– Да это вы меня простите. Я ж без спросу. А собачка территорию охраняет. Хорошая собачка, правильная.
– А вы вообще к нам?
– Мне бы Татьяну Ивановну, – мужик снова начал переступать с ноги на ногу, пытаясь скрыть неловкость.
– Татьяна Ивановна – это я.
– Вы простите, что я без спросу… Но мне с вами поговорить очень надо. Если вам сейчас неудобно, то я могу завтра прийти. Хотя сегодня мне бы сподручнее, я бы тогда вечером последним автобусом в город уехал. Марья Васильна, конечно, предложила переночевать, но мне так тяжело у ней в доме… – И, видя, что Татьяна Ивановна смотрит на него непонимающими глазами, представился: – Резвухин моя фамилия.
– Ой, вы Валин отец, – догадалась Татьяна Ивановна, – вы проходите, пожалуйста, к столу, присаживайтесь. Конечно, я с вами поговорю. Вы, наверное, про Валю хотите спросить, только я ведь не знаю почти ничего. Работал он хорошо. Очень хорошо, а больше мне и сказать-то нечего.
– Валька действительно у меня работящий был, – Резвухин сглотнул, тощий кадык дернулся по худой, плохо выбритой шее. – Он у нас младшенький. Старшая-то девка, материна отрада. А он – последыш, уж я его научил, чему смог. Сам-то всю жизнь руками работал, на земле, да потом на заводе. И он такой. К любому труду привычный.