– А что случилось? – отчаяние так не вязалось с привычным Валентининым образом, что Лера прыснула со смеху, хотя где-то внутри у нее появился холодок тревоги. К пустым переживаниям Валентина была не склонна.
– Ой, ты же не знаешь ничего! – Валя снова всплеснула руками. – У нас же завод на торги выставили.
– На какие торги? – не поняла Лера. – Что значит «выставили»?
– Да то и значит. Нас продать хотят.
– Кто хочет нас продать? Область? Зачем?
– Лера, ну какая область… Губернатора, говорят, валокордином отпаивали, когда он про нас узнал. Мы же мало того что градообразующее предприятие, так еще и половину области своей продукцией снабжаем. С чего бы он нас продавал, таких стабильных и процветающих? Но мы ж не областные, мы федеральные, ты что, забыла?
– Да я особо и не помнила, – пробормотала Лера. – Валь, ты мне можешь толком объяснить, что случилось-то?
Она с изумлением слушала рассказ о том, что на официальном сайте Российского аукционного дома появилась информация, что на продажу выставлен полный пакет акций их предприятия. Начальная цена лота составляла девятьсот миллионов рублей. А торги должны были произойти в середине июля.
– И кто собирается нас купить? – с ужасом спросила Лера, понимая, что налаженная жизнь крупнейшего завода, перерабатывающего более шестидесяти тысяч тонн молока в год, летит псу под хвост. Новые владельцы, кто бы они ни были, наверняка затеют смену кадрового состава и перешерстят линейку продукции, которая постоянно берет призы на всех крупных сельхозвыставках страны. И это в лучшем случае. В худшем же они просто закроют предприятие, являющееся конкурентом аналогичным заводам в соседних областях, оставив людей без работы.
– Говорят, москвичи, – страшным шепотом сообщила Валентина. – Ты ж понимаешь, что они нас обанкротят, чтобы в наши сети свою продукцию поставлять. Директор сказал, что это конкурентные войны.
– А что нам делать, он не сказал?
– Говорит, что областные власти письмо написали в Росимущество, чтобы отсрочить торги, и из Министерства не вылезает, пытается понять, откуда ноги растут. Как ни крути, объект-то социальный. Но я слышала, девчонки обсуждали, что Марьяна (так звали секретаршу директора) рассказывала, что у москвичей есть все наши цифры, кто-то им сливал информацию о наших делах. Представляешь, всю-всю. И закупку сырья, и контрагентов поставок, и баланс финансовый. В общем, они про нас знают все, а мы про них – ничего.
Встревоженная Лера пошла переодеваться на смену, размышляя о странных событиях, которые происходили вокруг. Продажа завода, на котором она отработала пятнадцать лет, грозила вылиться в серьезную неприятность лично для нее. Остаться без работы в нынешних финансовых обстоятельствах Лера никак не могла. А ее узкая специализация не располагала к легким поискам нового места трудоустройства.