Ришелье бывал здесь и раньше. Он отлично знал историю каждого, кто был здесь захоронен. Но в данный момент его интересовало нечто другое. Что именно? Его спутники поняли, когда Ришелье подошёл к группе маленьких саркофагов стоявших отдельно, возле арки с левой стороны. Один из них, привлёк пристальное внимание кардинала. Поверх саркофага лежала скульптура младенца, а надпись гласила:
«Здесь захоронен Луи Бурбон — несчастный сын Людовика ХIII»
Прочитав надпись, Ришелье тихо прошептал:
— Ты мог бы стать королём Франции!
Затем, он обернулся к своим спутникам и вперил в них свой ледяной взгляд, который мог, кого угодно привести ужас. В усыпальнице раздался жёсткий голос:
— Вы трое станете свидетелями во всём, что я собираюсь совершить. Я делаю это именем Господа и во имя справедливости. Если один из вас сочтёт это грехом, пусть он останется на моей совести. Если один из вас испытывает страх, тогда пусть уйдёт сейчас. Тот, кто останется, будет молчать всю жизнь.
Он ни слова не скажет о том, что сегодня произошло. В противном случае…он умрёт. Это не угроза.
Это клятва.
Все трое выслушали кардинала с бледными лицами. Они, не знали, что именно он собирается сделать, но несомненно выглядели испуганными. Ключник с монахом устремили взгляды на настоятеля. Тот едва заметно кивнул. Сразу после этого немого действия, ключник направился к двери для того запереть её на засов, но его остановил голос Ришелье:
— Ещё не время!
После этих слов, все четверо находящиеся в усыпальнице, погрузились в молчаливое раздумье.
Мысли Ришелье знал только он один. А остальные трое могли лишь строить догадки и предположения по поводу предстоящих действий, но предпочли обратить свои мысли к Господу и просто помолиться. Ожидание продлилось недолго. Вскоре послышались отчётливые шаги, а вслед за ними в усыпальницу вошёл вернувшийся назад спутник Ришелье, Люмье, в сопровождение убого одетого старика с испуганным лицом. Сразу после этого раздался голос Ришелье:
— Теперь время!
Ключник молча запер дверь на засов и вернулся на своё место, рядом с настоятелем. Все трое стали молча и с отчётливым напряжением наблюдать за происходящим. Люмье подвёл старика к кардиналу.
Тот несколько раз низко поклонился, узнав человека к которому его привели. В усыпальнице снова раздался голос Ришелье. И он был обращён к старику.
— Ты тот, кого называют Састен Кантель?
— Да, ваша светлость! — старик снова поклонился. Састен, известный Парижский врачеватель, всё ещё, не понимал, по какой причине понадобился всесильному Ришелье. Словно в ответ на его мысли снова раздался голос кардинала: