«Я никогда не была в числе лучших, – призналась я, понимая, что претендовать на что-либо не было смысла, да и нервы мои были уже на пределе. – На пробном экзамене по математике я написала «С Рождеством». Получила трояк. Очевидно, за то, что правильно написала свою фамилию и число».
И вот тогда-то между нами затеплился уголек. «Ты прикольная, Полли. Ты насмешила даже Мэри-Джейн, а это не фунт изюму, – сообщил он, жестом показав на повариху, похохатывающую возле раковины, – но с кулинарией у тебя так же плохо, как с математикой?»
Я улыбнулась его словам и помотала головой. «Я умею печь кексы, бисквиты, блинчики, меренгу, да что угодно. Я с детства любила готовить, только у меня не было такой возможности. Если вы мне позволите…»
Жан смял мою бумагу в комок и швырнул через плечо.
– Я дам тебе месяц испытательного срока и погляжу, что ты умеешь. Когда начнем?
Прошло четыре года, а я все еще тут работаю; отчасти потому что работа мне нравится, отчасти потому, что Жан идет мне навстречу и соглашается на гибкий график. Так что я много времени уделяю Луи. Моя задача – выпечка (ежедневно у нас в ассортименте три вида); еще я подаю ланчи и болтаю с местными. Все это часть моих обязанностей, потому что здесь мы как золотые рыбки – тут все открыто, никаких дверей и перегородок. Мне впору себя ущипнуть, так мне тут хорошо, хотя во время своего испытательного срока я работала как проклятая, доказывая Жану, что я заслуживала этого шанса. Я обливалась потом у духовки и вкладывала в изделия всю свою страсть, говоря себе, что я должна получить эту работу. Никогда не забуду, как Жан попробовал мой шоколадно-ореховый торт и сказал: «Чистый, неразбавленный шоколад – божественно. Полли, испытательный срок закончен. Ты официально принята ко мне!» Я бросилась к нему и обняла за шею, а Мэри-Джейн захлопала в ладоши.
Тут, в кафе, я снова влюбилась в выпечку. Когда я растираю сливочное масло с мукой в крупные крошки, для меня это терапия – я мысленно переношусь в счастливые минуты детства, когда я пекла с мамой сладкие пирожки с начинкой, а с Хьюго яблочный крамбл.
Я беру с полки a file. Сначала принимаюсь за шоколадный слоеный торт. Когда просеиваю муку, соду и соль, мои мысли направляются на Бена. За две недели, прошедшие с того дня, когда мы с Луи были у него в гостях, мы встречались снова, дважды. Постепенно я узнавала все больше о его жизни. Его отчим владеет магазином мужской модной одежды в центральной части Лондона. Когда я спросила, что это за человек, Бен ответил: «На похоронах мамы он назвал меня ублюдком, так что судите сами». Глаза Бена не выдают его эмоций. Вероятно, эмоции лежат слишком глубоко, вот как горе у Эмили. Я узнала, что Грейс жила в Хэмпшире, в деревне под названием Кроули. «Я называл ее деревенской ведьмой, – сказал Бен со слабой улыбкой, когда рассказывал, как она пыталась с помощью акупунктуры отучить его от курения. Именно Грейс уговорила его бросить работу в Сити и завязать с пьянством. – У нее единственной хватило смелости сказать мне, что я разрушаю свою жизнь». Бен рассказал, что он жил у сестры почти шесть месяцев после лечения в центре реабилитации; в это время он помогал ей вести ее акупунктурный бизнес, управлял ее финансами и счетами. В это время Грейс была одинокая и беременная, так что в поддержке нуждались они оба. Бену было необходимо отвлечься от привычного уклада, а Грейс не хватало человеческого тепла – как я уже знала, ее бойфренд моментально исчез, едва она сообщила ему о своей беременности, и для нее это стало тяжелым ударом. И все же она была полна решимости добиться успеха, работая дома, плюс к этому она могла распоряжаться своим временем после рождения ребенка. «Она-то и подсказала мне, чтобы я нашел себе новое занятие – стал финансовым консультантом. После рождения Эмили я вернулся в Лондон, три года учился и стал дипломированным бухгалтером. Конечно, не рок-н-ролл, но, к моему удивлению, мне понравилась моя новая профессия».