Город успокоился. Вот уже почти месяц ничего не происходило, сводя на нет панику и нездоровое любопытство. Горожане занимались своими делами, мерное течение которых ничто не нарушало. Жизнь снова возвращалась в прежние берега стоячего болота, чья поверхность не омрачалась никакими событиями.
Мне же все это напоминало странное затишье перед бурей. Странные сравнения и непонятные, размытые образы проходили мимо, оборачиваясь ко мне, но так, что я всё равно не могла их различить. Этому способствовала и атмосфера, накалявшаяся все больше и больше.
Сестра узнала о том, что бывший хочет помириться, скорее всего — от него самого. И теперь меня осаждали долгими разговорами, в котором всё так или иначе сводилось к важности и желательности примирения. Обрывать ее или указывать, что со своей жизнью я разберусь как-нибудь сама, было так же бесполезно, как и учить глухого петь.
— Твоя манера строить из себя рака-отшельника приведет лишь к тому, Ивана, что однажды ты превратишься в абсолютно асоциальную личность, — казалось, что я сижу на приеме у врача, который так и сыплет терминами, от которых посетителю становится не по себе.
Поэтому я стала игнорировать телефон, словно он был неким источником зла. Уходила в гараж, разбирала многотонные завалы всякого хлама. Пыталась сама починить какие-то моторы, механизмы и прочую ерунду. Выходило еще хуже, чем в сломанном состоянии, но зато я чем-то занимала себя.
Трещины на стекле появляются незаметно, да так, что никогда не можешь сказать — что именно привело к первой из них. Было ли стекло уже готово к разрушению, или же сила извне помогла ему перестать быть единым целым, это остается вопросом без ответа.
Когда я поднялась наверх, разыскивая вещи, которые было необходимо отправить в машинку, то отчетливо запомнила вдруг, что на самой верхней ступеньке деревянной лестницы откололась тонкая, длинная пластина. Это так хорошо отпечаталось в мозгу, что я наверно пару минут размышляла о том, как же так могло получиться. Распахнув дверцы шкафа и придирчиво оценив полки, я принялась передвигать вешалки с тем скудным количеством костюмов и платьев, которые назывались моим гардеробом. Внизу, за парой коробок с обувью лежала свернутая комком тряпка. А ведь я знаю, что никогда не бросаю ничего просто так.
Недовольно ворча, я потянулась за вещью, подхватила ее за край. Она разворачивалась вслед за моим движением, словно некий флаг. Говорят, что время кажется замедленным в моменты шока. Нет, время не замедляется. Оно даже не обращает внимания на вас, равнодушно отмеряя секунды.