— Почему ты не позвонил? — наконец спрашиваю я, пробуя свой голос как старый заброшенный рояль.
— Я зашел узнать — как у тебя дела, а заодно сказать, что мне придется уехать на несколько дней.
Гаспар чуть наклоняет голову, пристально следя за мной. Обычно уверенное и спокойное выражение его лица сейчас куда-то исчезло, он напряжен и обеспокоен, это читается в его взгляде. Невозмутимый Гаспар явно принимает творящееся со мной близко к сердцу.
— К счастью, ты вовремя вышла на крыльцо, — Гаспар осторожно улыбается, явно пытаясь успокоить меня.
Голова снова начинает болеть, да так сильно, что в глазах плывут зеленые круги. Я стараюсь не подавать виду, но, очевидно, это так заметно, что Гаспар резко поднимается. Он явно сильно встревожен, губы сжаты в одну линию. Гаспар что-то говорит, негромко, но почти ласково, словно стараясь успокоить меня, усаживается рядом и придерживает за плечи, очевидно боясь, что я совершенно не в себе. Тепло его тела окутывает и успокаивает, он проводит рукой по моей голове, явно пытаясь хоть как-то отвлечь и вернуть меня назад, в адекватность. Сильные пальцы погружаются в мои волосы, массируя кожу головы и заставляя кровь вернуться в привычный ритм.
На секунду пальцы замедляют движение, когда под ними оказывается все еще ощутимый след шрама. Он тянется полоской, как безликое напоминание о прошлом.
Этот шрам остался мне на память от одного неудачного свидания. Мы были школьниками, решившими, что жизнь — это куча выпивки и катание на машине. До первого лихого поворота, на котором нас внесло в столб у дороги, и я приложилась головой так, что искры из глаз показались просто сказкой. Не глубокий разрез заливал меня кровью так, что я не могла даже разлепить ресниц, склееных намертво. — Тебе не стоило быть в машине, — негромко произнес Гаспар. Я пожала плечами. Затем подняла голову.
— Как ты догадался, что я его получила в машине?
Он в свою очередь пожал плечами.
— Я видел такие же шрамы у тех, кто участвует в гонках. Всегда много крови и много паники. Да и швы потом вечно чешутся, если верить словам пострадавших.
Я улыбаюсь в ответ на такое утверждение. Вечернее солнце бросает мягкие отблески в окна, окрашивая гостиную в теплые цвета. Солнце косо отражается в глазах Гаспара, словно в затухающих угольках костра пробегают язычки пламени. Я никогда не замечала того, что его глаза меняют цвет в зависимости от настроения или степени заинтересованности. Обычно серо-карие с легкими зелеными вкраплениями, сейчас они стали темными, с теплым, тягучим солнечным отливом, словно глаза довольного, расслабленного зверя, который контролирует все вокруг. Гаспар улыбается, отчего в углах глаз появляются тонкие морщинки, расходящиеся веером. Затем поднимается, оставляя меня в уютном коконе из его рубашки, сохраняющей тепло и защищенность.